Открытые дворы. Стихотворения, эссе

«… на “ferry” поплывем»

– так они проговорили?

да, не на Киферу… лишь созвучие…

словно исполняется обещанье уже забытое —

поездка на острова

наверное, почти блаженных

плаванье

на этот остров Кеджо? – так кажется?

да, мы плывем на Cozy-island —

от берега песчаного пойдем

где у гостиницы силуэт пробитый Афродиты
в плоском граните
сквозь который видны
морское солнце и край далеких островов

октябрьское скольженье

по волнам
в Восточно ли Китайском или Желтом море

все обещания исполнены

мы движемся
мы неподвижны

на пароме словно в ладье с огнями по бортам

память прерывается в этом томительном

мутно-зеленом море

да, на острова блаженных…

«А вот и остров Кеджо…»

рождался он из моря, как призрачный нарост
под звук мотора с перебоями
как точка мечты разросшейся вдруг до огромной правды

обитаем все-таки, заселен этот остров-порт

пустоты знобкие Кореи:

между сопок, между деревьев, между людей

прохладно как-то

зябко

под ветром
и взгляд кружится меж дальних сосен
спускаясь к морю

но посредине острова есть снова остров

и там на сопке

обнаженной

Преувеличенный заведомо

на осеннем взъерошенном склоне
вздыбленный танк сквозной

через который единственный вход туда…

то не был лагерь смерти

лишь место ожиданья скорбного (под эгидою ООН)

окончания войны
когда умчит на родину китайцев-северян
черный паровоз
как
завершение того темного входа в танк

за две недели… до твоего рожденья

началась неведомая война в Корее

война для нас почти что нереальная

и вот историю здесь играют манекены

пока живые люди заняты другим

На парашютах вероятно опускались

на берег скудный этих островов
накапливались как отдаленный лес на сопке полуголой

и с надписью POW (Prisoners of War?) на спинах

вступали в действие на мягких лапах

восстания здесь происходили

представлены на диараме
где неживые люди переходят в фреску
незаметно

подзвучены живыми голосами

подкрашены ненатуральной кровью

Говорящие куклы изображают

лагерную историю
объемом в 120 тысяч жизней

для нас истории той не было

она не более жива
чем эти силуэты
переползающие по проволоке над пропастью

из памяти диарамы извлекаемы лишь они – немые

манекены

путеводный маршрут по холму

слепок тех слепых голосов
в репродукторах черной бумаги

пропавшие в окопах

следящие сквозь амбразуру

за нынешней морскою синью

лишь за брезентом бывшего лагерного

театра-шатра
под ногою
разбито живое стекло

разделенное на несколько осколков, как море это

или острова
где плавают свободно отражаясь
небо безмятежное сосны и чьи-то лица
на террасах горы, где
лагерь был когда-то
под открытым солнцем

С той стороны на склоне срединных гор

видны «Райские острова»
на выходе у моря другого

Здесь хижина на берегу,

ручей негласно впадает в море
и шубертовская тишина
словно нечаянно сгравировали сюда горно-немецкий
воздух
в этот край древних
рыбачьих сетей

История вползает в географию

Ночью возле стен гостиницы

неясное сиянье доходит у песка морского над
безвидным горизонтом —
то острова Цусима