Открытые письма

Но издана она лишь в Самиздате; восемь глав, сверстанные в "Новом мире", были из журнала вынуты. Вынуты, несмотря на то, что секция прозы обсуждала повесть и все 24 выступавших говорили о необходимости ее напечатать.

"В идейном отношении, - глубокомысленно заявляет "Литературная Газета", - повесть, как отмечалось на Секретариате, нуждалась в существенной переработке".

И это в статье - единственная характеристика повести!

Искусство бюрократического письма в том и состоит, чтобы осудить чью-то мысль - или книгу - не дав читателю ни малейшего представления о ней.

А любопытно было бы узнать: какая именно идея из проповедуемых автором не устраивает Секретариат? Идея очеловечивания человека? Ненависть к бессмысленной жестокости, пропиты-вающей жизнь до краев? Преклонение автора перед самоотверженной работой врачей? Размышле-ния о том, в какой мере врач имеет право самостоятельно решать судьбу больного? Какая именно?

На эти вопросы "Литературная Газета" ответить не только не хочет - не может. Тут в самом деле должен совершаться труд мышления, а думать и обосновывать свои мысли это вовсе не то же самое, что переставлять словечки: настойчивый отпор и мутная волна. Тут нужен анализ чужих идей, чужих аргументов, нужны поиски собственных доводов, живая, напряженная, страстная, строгая работа ума. Статья же "Идейная борьба..." поражает своей безыдейностью. Какая уж тут борьба идей, когда свежим и грозным раздумиям Солженицына, скорбным укоризнам Каверина, выступившего в защиту солженицынской повести, всем их мыслям, основанным на целой груде тут же приведенных ими фактов, газета противопоставляет не идеи, не мысли и уж конечно не факты, а либо порочащие ярлыки, либо какие-то пустые придирки, совершенно внешние, не касающиеся сути идущего спора... А.Солженицын, видите ли, отправил письмо IV Съезду "в нарушение общепринятых норм поведения", т.е. не в одном экземпляре, как положено, в Президи-ум, а в сотнях - Президиуму, журналам, делегатам. Да забудьте вы хоть на минуту о способе, каким было послано Письмо, вспомните о самом Письме, напечатайте его или расскажите читателю его содержание, ответьте на него, попробуйте противопоставить мыслям автора собст-венные, если они у вас есть, опрокиньте, опровергните его утверждения в открытом бою - тогда это будет называться идейной борьбой! А до тех пор это бюрократическая придирка. На роман "В круге первом" вы истратили семь слов "содержит злостную клевету на наш обществен-ный строй", - а в романе 35 печатных листов, а в романе десятки героев, а действие происхо-дит в самых разных слоях нашего общества, в разных его этажах, а сумма идей такова, что их хватило бы на десять романов, - где же именно скрывается на этих 35 листах злостная клевета? из чего она складывается? в чем состоит? почему бы вам не вытащить ее наружу и не опроверг-нуть?.. Вы ставите в вину В.Каверину, что он будто бы ежедневно слушает по иностранному радио свое письмо К.Федину (какая богатая осведомленность в домашнем быте писателя!), когда же дело доходит до дела, то есть до содержания письма, вы замечаете: "нет нужды разбирать это письмо в подробностях".

Нет нужды? если так - не называйте свое выступление идейной борьбой! Это какая-то другая борьба, не идейная.

У "Литературной Газеты" своя забота: А.Солженицын должен отмежеваться от шумихи, поднятой вокруг его имени на Западе. Вот тогда-то он сделается наконец идейным писателем и может надеяться быть удостоенным упоминания рядом с самой Галиной Серебряковой. (А не отмежуется - пусть пеняет на себя.) Главное, от чего ему следует отмежеваться - это от шумихи, поднятой на Западе вокруг Письма IV Съезду Писателей. (А заодно хорошо бы и от идей письма.)

Когда я впервые прочитала это необыкновенное Письмо, мне представилось, что сама русская литература оглянулась на пройденный путь, обдумала, взвесила все, что ей довелось пережить, подсчитала утраты и потери - помянула гонимых - тех, кого загубили в тюрьме, и тех, кого загубили на воле, взвесила урон, нанесенный гонениями на писателей духовному богатству страны, и голосом Солженицына произнесла - довольно! больше так нельзя! будем жить по-другому!

"...позднее издание книг и "разрешение" имен не возмещает ни общественных, ни художест-венных потерь, которые несет наш народ от этих уродливых задержек, от угнетения художест-венного сознания. (В частности, были писатели 20-х годов - Пильняк, Платонов, Мандельштам, которые очень рано указывали и на зарождение культа личности, и на особые свойства Сталина, - однако их уничтожили и заглушили вместо того, чтобы к ним прислушаться.) Литература не может развиваться в категориях "пропустят - не пропустят", "об этом можно - об этом нельзя". Литература, которая не есть воздух современного ей общества, которая не смеет передать общест-ву свою боль и тревогу, в нужную пору предупредить о грозящих нравственных и социальных опасностях, не заслуживает даже названия литературы, а всего лишь - косметики".