Открытый брак (СИ)

Поймав мой поплывший взгляд, медленно выходит и водит головкой по мокрым половым губам. Дразня клитор и беспристрастно наблюдая за тем, как я умоляюще ёрзаю бёдрами по смятым простыням.

— И всё? — спрашиваю с вызовом.

Ягодицу обжигает шлепок. Саша вжимает меня в кровать и толкается до упора, отрывая от земли и вознося к небу.

Перед глазами мерцают цветные яркие всполохи. Я запрокидываю голову и глажу напряженные плечи, настраиваясь выполнить обещание.

Только бы он первый. Только бы.

— Ещё, Саш.

Ритм становится быстрее и резче. С каждым проникновением внутри меня всё сжимается, тянет и закручивается. Порой невыносимо, а моментами — мучительно-прекрасно.

В голове ни единой связной мысли. Ни грамма вовлечённости в эксперимент. За это и совестно, и стыдно, но я ничего не могу с собой поделать, как и прекратить.

— Сильнее же, ну.

С шипящим «Сука» Журавлёв подхватывает меня и меняет позу, поставив на четвереньки и надавив на спину. Вынуждая прогнуться ниже и упереться щекой в подушку.

Я беспомощно моргаю, глядя в окно ночного города и ощущая новый крутой виток толчков, в разы мощнее и жестче, чем раньше.

Из груди рвутся всхлипы, в уголках глаз проступают слёзы. Соски трутся о простыни, между ног бешено пульсирует, а огонь внутри меня разрастается до неконтролируемых масштабов и сжигает дотла каждый воспалённый сантиметр.

Становится плевать, что происходит сейчас, что будет потом и завтра. Город плывёт и кружится, огни сливаются в одно слепящее пятно, а накрывающее с головой удовольствие щедро одаривает тело сладкими долгожданными спазмами и дрожью, от которой невольно поджимаются пальцы ног. Молчать не получается: я то бессвязно охаю, то упоминаю бога.

Амплитуда движений замедляется, дыхание за спиной становится чаще, а искренние сдавленные стоны отчётливо задевают барабанные перепонки.

— Поля… — отдаленно зовёт Саша.

Его ладонь обхватывает мою шею, вынуждая прижаться лопатками к адски горячему телу и повернуть голову. Образ размывается и становится нечётким. Я чувствую спазмы внизу, но уже не свои, а Журавлёва. Он кончает, прикусывая зубами мои губы, а затем занимает рот своим языком.

И в самый апогей оргазма я вдруг осознаю, что на некоторые вопросы не хотела бы получать прямых ответов. Никогда. К собственному ужасу, опыт с обменом партнёрами лично для меня был обусловлен вовсе не тягой к разнообразию и интригующему формату, а интересом к конкретному человеку.

К нему. К Саше.

Глава 45

Осознание тяжелым ненужным грузом ложится на плечи и давит, давит, давит.

Я устало падаю на кровать, переворачиваюсь на спину и зажмуриваю глаза, пытаясь выровнять дыхание и привести в норму зашкаливающее сердцебиение.

Вот бы сразу взять и телепортироваться домой, да? Насколько было бы легче…

Волосы путаются и липнут к лицу. Отголоски длительного оргазма плавно стихают, но до конца не отпускают.

Читала, что после закрытого формата самое неловкое — это когда одна из пар уже закончила заниматься сексом и не знает, как действовать дальше — затаиться и ждать или выйти?

К животу чуть выше пупка прижимаются губы. Я напрягаюсь, выгибаю спину. Чувствую, как мурашки врассыпную пробегаются по телу.

Это жутко приятно, но уже неактуально…

Я нехотя открываю глаза и встречаюсь взглядом с Сашей. За грудной клеткой печёт, потому что он неотрывно смотрит. Задев колючей щекой мою кожу, делает слегка щекотно и чуточку больно. Но я не отталкиваю… Вялая и разнеженная. Мне просто лень.

— У тебя родинка в форме ромба, — шепчет Журавлёв. — Прикольная.

Усмехнувшись, растерянно касаюсь его затылка и прохожусь кончиками пальцев по жестким, как проволока, волосам.

Я даже не сомневалась в том, что пока лежала с закрытыми глазами, Саша рассматривал меня всю от и до. Но родинка в форме ромба?.. Тяну губы в улыбке. Что за чушь?

— А у тебя венка пульсирует на виске, когда ты психуешь и волнуешься. Сейчас тоже?

Мы вспотевшие и липнем друг к другу, а ещё пахнем почти одинаково. Да что там. Вся спальня насыщена одним-единственным запахом.

— А ты как думаешь?

Сил, чтобы вести серьезные разговоры, почти нет, поэтому несем что попало. Я понимаю, что пора бы прекратить и исчезнуть, но почему-то продолжаю лежать.

— Ничего не думаю, Саш.

Облизываю сухие губы, перемещаю руку с затылка к виску. Надавливаю на вену. Чуть-чуть. Та никак не может утихомириться — трепещет и неистово бьётся.

— Пиздец, Поля, — тихо произносит Журавлёв. — Я, кажется, в тебя влюбился.

Хриплый глубокий голос вызывает мелкую вибрацию и дрожь. Я беззвучно открываю рот, чтобы съязвить или подстегнуть, но почему-то не могу.

Качаю головой, отрицаю. Скольким девушкам он говорил об этом, затягивая в свою паутину?

— Ты такой дурачок, Саша.

Почему-то подобная шутливая манера общения в эту минуту уже не кажется забавной, но на красивых губах напротив появляется улыбка, а горячая ладонь начинает ехать по ноге и бедру, переходя на внутреннюю сторону и задевая ребром набухшие половые губы.