Открытый счет

— Хорош я был бы, бросив дивизию! Как считаешь, Матвеев? Ох, хорош был бы, если бы остался выпивать в Бранденбурге! — сказал Свиридов, обращаясь к радисту, хотя и знал, что смущённый сержант Матвеев вряд ли что-либо ответит самокритично настроенному генералу. — Вот тебе и первомайский праздник! Война — она до последней секунды война!

— Точно, товарищ генерал, — сказал сержант. — Тут в Германии уши всё время держи топориком!..

Наступление прорвавшейся группы оказалось столь же неожиданным и для той части штаба, которая ещё оставалась в Шпандау, для майора Окунева, находившегося около крепости, для Лизы, допрашивающей штатских немцев в разведотделе, и для Сергея Свиридова, ночевавшего в Шпандау. Вечером он сопровождал с передовой в штаб дивизии двух важных "языков" — капитана и майора из разбитой западнее Берлина 12-й армии Венка — и на следующий день собирался вернуться в разведроту.

Первомайское утро Сергей встретил с той удивительной свежестью и лёгкостью в теле, когда казалось, всё в нём звенит от радостного ощущения бытия. Только однажды, ещё мальчиком, ночуя с отцом в туркменских горах Копет-Даг, Сергей, спавший в саду, проснулся вот с такой же готовностью вскочить и голым проплясать по комнате, так ему было хорошо, легко и весело.

"Первомай, — подумал Сергей, вставая. — Первомай в Берлине!"

Это объясняло всё. Ещё вчера с вечера на изрытых снарядами мостовых можно было увидеть машины с красными полотнищами вдоль бортов, с флагами и цветами… Бронетранспортёры везли на передовую… нежную, похожую на клубы белого и голубоватого дыма сирень. Белые флаги капитуляции и красные победы расцветили почти весь город. Один из них уже взвился над куполом рейхстага.

И хотя между Шпандау и рейхстагом лежали почти сплошные руины, Сергей подумал, что у победы всегда красивое лицо, если даже это лик разрушенного и полусожженного города.

Едва в это утро Сергей оделся, как в его комнату вошёл майор Окунев с бутылкой тёмно-бордового рома и второй бутылкой вермута, которые он добыл, по его словам, в подвале крейслейтунга — районного комитета нацистской партии.

— С праздничком наступившим и с будущим, Сергей Михайлович, который вот-вот грянет, с победой! — сказал Окунев и, ополоснув вермутом стаканы, как водой, наполовину наполнил их ромом.

— И с международным праздником трудящихся, — добавил Сергей.

— Да, и с международным, — глотнул ром Окунев и тут же скорчил гримасу, потому что крепчайший ром обжёг ему гортань.

Сергей не смог удержаться от улыбки.

— Ну и дьявольский налиток, как наждаком по нёбу. Аж дух перехватило! Если бы я сам не прочёл этикетки, подумал бы — кислота!

Окунев, широко открыв рот, дышал, чтобы остудить горло.

— А что, может быть! Наклейку немцы подменили, чтобы травить советских разведчиков, — сказал Сергей.

— Шутишь! — махнул рукой Окунев. — Сегодня первое мая, не первое апреля. Ты сам тяпни по малой, не бойся.

Но ром Сергей пить не стал, а когда в комнату вошла Лиза, он поздравил её с праздником и предложил выпить по бокалу вермута.

— Я и так сегодня пьяна, товарищи, и от радости, и от тревоги, — чистосердечно призналась она, и Сергей понял, что Лиза думает о Зубове.

— И всё же надо выпить, — сказал Сергей.

Они чокнулись, подняв вверх стаканы.

Вермут показался Сергею необычно вкусным, с тонким букетом и ароматом, мало чем напоминающим тот горьковато-терпкий, креплённый водкой напиток, который он пил однажды ещё до войны из бутылки с тем же названием.

— Оказывается, есть вермут и вермут, Игорь Иванович!

— Ещё бы! — живо откликнулся Окунев. — Французский. Это, брат, знаешь откуда бутылочка… из подвалов гестапо! — горделиво произнёс он, забыв, наверное, что ранее назвал крейслейтунг. — И потом, — продолжал Окунев, — есть такое правило: вино усиливает то настроение, с каким ты начал пить. А сегодня май! Тебе, Сергей Михайлович, и лимонад будет как вино, потому что мы люди, которые Берлин взяли, поставили на колени всех этих гадов. Вот послушайте, смешная штука: наши разведчики из соседней дивизии наскочили на большой дом. Смотрят, флаг белый с красным кругом. Что такое? Оказывается, японское посольство. Ось Берлин — Рим — Токио. Это каждый солдат знает. Ворвались в здание — никаких дипломатов поблизости не оказалось. Что делать? Тогда ребята всех мужчин отделили в одну сторону, а женщин в другую, и сержант-командир стал выяснять личности.

— И кто же там? — заинтересовался Сергей.

— Посол.

— Фамилия?

Окунев заглянул в блокнот.

— Хороши Ошима. И военный атташе генерал-лейтенант Комотсу, и морской контр-адмирал Кайяма Фудзияма.

— Зачем вам фамилии? — удивилась Лиза, видя, что Окунев и сейчас что-то пометил в блокноте.

— А для истории. И для коллекции разных примечательных эпизодов.

— У военных какое с годами собирается богатство? Только рубцы от ран да воспоминания. Я, братцы, за коллекционирование разной сувенирной мелочи. Пройдёт война, годы, ну, кто мне поверит, что я вот этими руками Берлин брал. Скажут: много вас там было. А вот тебе сувенирчик, безделушка, а ей цены нет…