Открывая Итаку

Присутствие марсианина делало пустыню еще более безотрадной. Матей энергично реагировал. На небе появилась колонна пламени, и космический корабль, весьма похожий на «Альбатрос», опустился недалеко от канала. Металлическая дверца открылась, и… кто-то опередил астронома. На пороге появился стройный силуэт.

«Это дело Свена, — подумал Матей. — Он не может обойтись без женщин, а так как он подозревал, что нам это не придет в голову… Он даже не одел ее в костюм космонавта!»

С досады он немедленно проецировал на экране задуманный им персонаж. Это был Старый волк межпланетных пространств, мудрый и осторожный, который втянул космонавтку назад, в ракету, и подал ей костюм. Однако она отрицательно покачала головой («Упрямец Свен!») и глубоко вдохнула насыщенный неведомыми ароматами воздух.

С минуту оба землянина выжидали в нерешимости, но на пороге не появился больше никто. Третий член этой экспедиции не был еще задуман. Или, быть может, последний персонаж и не должен был быть членом экспедиции…

Лифт перенес их на красноватую почву. С противоположного берега канала марсианин бесстрастно смотрел на них. Только его пальцы быстрее забегали по разноцветным вышивкам, да в их меланхолический рокот вкралась нотка изумления.

Девушка улыбнулась ему. Улыбнулся и он своим странным беззубым ртом.

— Вы похожи на персонаж из одной книги, — обратился к нему вместо приветствия Старый волк межпланетных пространств.

И спектакль прервался по причине метеорологической тревоги.

* * *

— Шах! — неуверенно произнес Матей, как бы испуганный перспективой неожиданной победы. А так как он обладал в большой дозе способностью подтрунивать над самим собой, то немедленно сравнил себя с васюкинским шахматистом, которому не верилось, что он обыграл «гроссмейстера» Остапа Бендера.

Ларсон ждал хода, уставившись в пустоту. На его заросшем недельной бородой лице нельзя было прочесть ничего, кроме усталости и безразличия. Вглядевшись в него внимательней. Матей заметил, что волосы инженера, — его красивые светлые волосы, раньше сверкавшие, как золотой шлем, приобрели тускло-серый оттенок.

— Шах! — повторил Матей, повысив голос.

Ларсон вздрогнул и перевел взгляд на шахматную доску, на которой фигуры были прикреплены, как насекомые в инсектарии. Он быстро понял, что мат неизбежен. Вяло пожав руку Митею, расстегнул пояс, привязывавший его к креслу, и поплыл, загребая руками по воздуху, к двери.

Глядя на него, Матей без всякой радости думал об одержанной победе. Ему казалось, что поражение Ларсона — первое поражение за все время игры с ним — имеет тревожное значение.

Свен Ларсон с головокружительной быстротой поднялся по ступеням официального признания, завоевав за один только год звание международного мастера. Одним из его успехов была и его победа с рекордным числом очков на сеансе одновременной игры, организованном Евровидением. Матею припомнилась фотография, на которой стройная итальянка с бюстом Лоллобриджиды вручала лавровый венок победителю. Венок, символические листья которого были заменены чрезвычайно художественно скрученными банкнотами.

Оставив в стороне подобные сомнительные демонстрации, нельзя было не признать, что Ларсон, действительно, был выдающимся шахматистом. Специалисты хвалили его за упорство и осмотрительность, предсказывая ему блестящее будущее. Какой-то журналист написал даже, что если марсиане играют в шахматы («а осмысленные существа должны играть в шахматы, независимо от того, с какой планеты они происходят!»), то население земного шара будет представлено с честью.

Не обладая теоретическими знаниями и силой игры, которыми обладал швед, Матей нередко сражался с ним в свободные от подготовки к космическим полетам часы. Ему удалось урвать у Ларсона две или три ничьих, и он чувствовал бы себя совершенно счастливым, не будь лукавства Билля Рамзейя, который утверждал, подмигивая профессору, что эти мелкие удовлетворения суть подарок Ларсона, не желающего «отбить у Матея вкуса к игре».

На космическом корабле положение изумительным образом изменилось. Поединки дебютов Ларсон выигрывал благодаря тому рефлексу, который дает основательное знание техники славных вариантов, но в середине игры он терялся и бывал вынужден делать серьезные усилия, чтобы сохранить равенство в конце партий. А теперь…

Посмотрев на прикрепленные в степе часы, Матей поднялся. Наступил момент, когда он должен был сменить Рамзейя на посту управления.

IV

— Не пойму я, что с Ларсоном… — задумчиво произнес Громов.

— Отложим вопросы на другой раз! — перебил его Билль. — Извините меня, профессор, но теперь следует принять срочные меры. Иначе будет слишком поздно!

Они замолчали, не без тревоги вспомнив о вещах, которым раньше не придавали значения. Странное поведение Ларсона должно бы было привлечь их внимание гораздо раньше.