Открыватель талантов

— Довольно, я все понял, — невежливо перебил Льюиса его непрошеный гость. — Этот ваш дебил будет продолжать убивать каждого, кто ему не понравится, а полиция даже не сможет возбудить уголовное дело, потому что смерть будет иметь естественную причину. Так?

— Так! — радостно подтвердил доктор. — В том-то и вся соль, что эти убийства нераскрываемы, потому что невозможно доказать, что это убийства. Мой герой практически ничем не рискует.

— Зато рискуют другие! — рявкнул фэбээровец, не сдержавшись. — Вы что, действительно не понимаете, что по вашим рецептам любой негодяй может убивать, не оставляя следов?! Я не случайно спросил, ваш ли это рассказ в последнем номере "Черной маски». Как он называется? Ага, "До свидания, милая тетя». Судя по нему, вы хорошо знали покойного окружного прокурора Лос-Анджелеса?

— Почему покойного? — ошеломленно пробормотал Льюис. — Разве он

— Джеффри Дженнингс покончил с собой у себя дома, три дня назад. По словам его прислуги, это случилось через полчаса после получения какой-то загадочной бандероли из Нью-Йорка. Он застрелился у себя в кабинете. Перед ним на столе лежал вот этот самый журнал, раскрытый на рассказе "До свидания, милая тетя».

— Какой ужасный случай! — всплеснул руками доктор. — Но при чем тут я?

— Конечно, не при чем, если не считать того маленького нюанса, что за два дня до самоубийства прокурор похоронил свою жену, умершую от внезапного, очень сильного желудочного кровотечения. Ее даже не успели довезти до больницы. И это тем более странно, что никогда прежде она не жаловалась на желудок и была вполне здоровым человеком. Она была старше своего мужа на шесть лет и довольно богата. Говорили, что в свое время он женился на ней из-за денег. Ну, что вы на это скажете?

— Но в моем рассказе прокурор убивает свою тетю, а не жену, — вскричал Льюис и сам сконфузился от нелепости сказанного. Он прижал пухлые ладони к щекам, и глаза его расширились от сладкого ужаса.

— Значит, я летел от Нью-Йорка до Лос-Анджелеса рядом с настоящим убийцей?

— А вот этого я не могу утверждать, — с досадой бросил федеральный чиновник. — У нас нет никаких доказательств, что мистер Дженнингс действительно убил свою жену способом, описанным в вашем дурацком рассказе. На вскрытии у нее были обнаружены целых четыре язвы желудка, две из них кровоточащих. А что касается резко пониженной свертываемости крови у покойной, так неизвестно, какая свертываемость была у нее раньше: миссис Дженнингс прежде к врачам не обращалась. Может быть, все это не более чем дикое совпадение, каких в жизни бывает немало, а мистер Дженнингс покончил с собой вовсе не из страха расплаты или угрызений совести, а единственно из-за того, что, будучи окружным прокурором, прекрасно понимал: этот ваш рассказ поставит крест на его репутации, на положении в обществе, карьере, наконец. Теперь вы понимаете, что наделали своей безответственностью?!

— Но ... — пискнул Роберт Льюис.

— Никаких но!—отрезал его разгневанный собеседник. — Я внимательно слежу за всем тем мусором, который еженедельно выбрасывают со своих страниц "Черная маска», "Детектив ревю" и с десяток подобных им дешевых журнальчиков. Мне приходится читать тонны этой макулатуры, чтобы не пропустить подобных вещей, — я имею в виду по-настоящему квалифицированные описания вскрытия банковских сейфов, различных способов отключения систем сигнализаций, методов проникновения в квартиры и т. п. А теперь, оказывается, я должен следить еще и за тем, чтобы врачи не описывали всякие хитрые способы убийства своих ближних. Так, что ли?

— Э-е . . . — растерялся Роберт Льюис. — Я, право, как-то не думал о своих произведениях в этом ключе ...

— Ха! Произведениях — как бы не так! — немедленно отреагировал гость.—Я давал ваши рассказы экспертам. Их заключения на редкость единодушны: в литературном отношении — ниже всякой критики, в криминальном — законченные пособия для мужей, которым надоели их жецы, или для жен, мечтающих избавиться от своих мужей.

Этих унижений его литературных талантов Роберт Льюис стерпеть уже не мог. На минуту в него вселился неустрашимый Александр Эттингер и заставил доктора грозно выпятить нижнюю челюсть и ударить пухлым кулачком по столу.

— Ну вот что, сэр. Я вас к себе домой не приглашал, вы явились ко мне сами и в моем же доме осмеливаетесь поносить мое творчество, в котором, смею думать, вы ничего не понимаете. Не вам судить о литературных достоинствах моих рассказов — для этого есть издатели и читатели. Они и оценят, стоят чего-нибудь мои произведения или нет. Я вас больше не смею задерживать, сэр. Ваше время слишком дорого обходится нам, налогоплательщикам, чтобы тратить его на пустые разговоры с каким-то начинающим литератором.

Он сделал паузу, чтобы посмотреть, какой эффект произвела его саркастическая речь на фэбээровца, но тот, похоже, лишь забавлялся его гневом. Тогда Роберт Льюис подпустил ему последнюю шпильку: