Откуда пошел, как был организован и защищен мир

Тут послышался с улицы скрип колес, дополненный тяжелым дыханием. Пять тысяч мужей с трудом катили огромную телегу.

- Вот святыня нашего рода, - сказал Джанака, подходя к окну. Человеку и поднять-то лук Шивы не под силу.

- О, Рама! - воскликнул Вишвамитра. - Мнится мне, что пора тебе взглянуть на это оружие!

Выбежав на улицу, Рама вскочил на телегу и откинул крышку огромного железного сундука. Все пространство вокруг наполнилось запахом сандала.

Царевич обратил лицо к Джанаке, вышедшему посмотреть, как Рама справится с луком.

- Хочешь, - спросил Рама, - я подниму лук и соединю его концы тетивой?

Джанака кивнул в знак согласия.

Рама наклонился над сундуком, поднял лук одной рукой, надел на него тетиву и согнул. Раздался звук, подобный раскату грома. Мужи, катившие телегу, в ужасе повалились на землю. Царь смотрел на обломки гигантского лука широко открытыми глазами.

Опомнившись, он подошел к Раме и склонил перед ним голову.

- Исполнилось задуманное мною! - проговорил он.

Прочитав в глазах юноши недоумение, он продолжил:

- Я царствовал в Митхиле много лет, а боги все не давали мне потомства. Обратился я за советом к всеведущим брахманам, что мне сделать, чтобы не умереть бездетным. Они мне выбрали место для возведения алтаря и повелели вспахать его плугом. И вот когда я шел, держась за ручки плуга, из борозды вышла прекрасная дева, дарованная мне Притхиви, матерью-землей. Обрадованный, я принес богам клятву, что отдам приемную дочь мою Ситу за того, кто сумеет натянуть тетиву на лук Шивы. После этого многие пытались это сделать, но отступили с позором, после чего, объединившись, пошли на меня войной и более года осаждали мою столицу.

- Эти же благосклонные боги прислали в Митхилу Раму. С таким зятем, как он, тебе никто не страшен, - сказал Вишвамитра. - Пошли, о царь, гонцов в Айодхью за Дашаратхой и пригласи его к себе. Думаю, что захочет он с тобой породниться.

Свадебный дар

В то утро дворец Айодхьи вместил едва ли не всех властителей Севера и Юга, Востока и Запада. Не было одного лишь Джанаки, раджи Митхилы, за которым второпях забыли послать гонца. Остальные же собрались в зале собрания и заняли места по старшинству, ожидая, когда появится любимец богов, покоритель вражеских городов Дашаратха. Царила атмосфера торжества и радостного ожидания, ибо каждый из собравшихся понимал, что не станут его приглашать издалека по маловажному делу.

И вот распахнулись настежь парадные двери, и под пение флейт в окружении пышной свиты перед великим собранием предстал махараджа. Пока он проходил к своему золотому трону под белым балдахином, раджи стояли, опустившись на сидения лишь после того, как он сел.

Окинув взглядом зал, Дашаратха произнес речь голосом, подобным раскату грома:

- Многие тысячи лет минули с тех пор как я начал править под сенью этого белого балдахина, следуя заветам предков, которые пеклись о подданных, как о своих детях. Ныне старость согнула мои плечи, и бремя дхармы утомило меня. Стремясь к покою, я возложил корону отчичей моих на старшего сына Раму, ставшего мужем дочери царя Митхилы и обладающего всеми достоинствами, какие надобно иметь государю. Я призвал вас, чтобы услышать ваше мнение о принятом мною решении. Рассудите меня, о мужи. Готовы ли вы подчиниться власти моего сына ещё при моей жизни?

Едва отзвучали эти слова, как раздались единодушные возгласы одобрения. Раджи приветствовали решение великого владыки стоя, со сложенными ладонями.

И снова взял речь махараджа.

- Я имею честь, о мужи, пригласить вас на помазание моего сына в один из ближайших дней, когда луна войдет в созвездие Пушья. Пока же отправляйтесь в отведенные вам покои и ожидайте торжества.

В доме гнева

Весть о решении Дашаратхи и о приготовлениях к великому торжеству подобно счастливой птице облетела Айодхью и все царство, переполнив всех радостью. Дома и хижины украсились гирляндами цветов. Забросив все дела, умастившись сандалом, облекшись в нарядные одеяния, люди стекались к царскому дворцу, чтобы занять лучшие места.

И во всей Кошале нашлись только два глаза, не излучавшие радость, а пылавшие злобой. Они принадлежали горбунье Мантхаре, выросшей вместе с царицей Кайкейей в доме её дяди. Выглянув из окна дворца, услышав музыку и пение ведийских гимнов, смешивавшуюся с радостным говором толпы, ржанием коней и ревом слонов, и узнав о решении царя, она отправилась к своей подруге и наперснице, покоившейся на широком ложе.

- Вставай, неразумная! - проговорила Мантхара. - Известно ли тебе, какая надвинулась беда, готовая смыть твое благополучие, как разлившаяся река? Знай же, что твой супруг решил отказаться от власти в пользу Рамы, а не твоего сына Бхараты. Несчастный живет в доме своего дяди, не зная, как и ты, ни о чем.

- Какое счастье! - воскликнула Кайкейя. - Я горжусь Рамой не меньше, чем собственным сыном. И он будет радоваться принесенной тобою вести. Прими за неё в дар это ожерелье.