Отличница

Это не могла быть я.

– А помнишь, за клюквой ходили на болото, туда, где сейчас стадион?

Болото я смутно помнила.

– Между прочим, это ты нас с пацанами подбила пойти за клюквой. Я тогда еще по пояс провалился, а ты и Колька меня вытаскивали. Неужели не помнишь?

Что-то такое вспоминалось, но как будто в кино про кого-то другого.

– Короче, Петрова, «…Пора, красавица, проснись! Открой сомкнуты негой взоры…» и дальше по тексту.

Он откинулся на спинку стула и забарабанил пальцами по столу. С одной стороны, мне было обидно все это слышать. С другой стороны, где-то в глубине души я понимала, что он прав. Пусть я и не помнила себя такой, как он мне описывал, но моя теперешняя жизнь давно уже была именно сном – я просто плыла по течению, не пытаясь с ним бороться. Может быть, действительно пришло время перемен?

– Знаешь, Леша, это все как-то неожиданно…

– Слушай, Машка, я не хотел тебя обидеть.

– Да нет, все в порядке! К тому же, ты во многом прав. Я как-то раньше не задумывалась об этом…

– Вот и подумай. Ты же раньше была умной, даже отличницей.

– Ну и гад ты, Маркин!

– Может, и гад. Зато веселый, преуспевающий и довольный жизнью. А ты серая, тусклая, ходишь черт знает в чем и не красишься.

– Мне не для кого краситься, – огрызнулась я.

– И не будет, можешь мне поверить. Кому ты такая нужна?

Точно, он гад. Но ведь прав!

– Можно подумать, я накрашусь – и все изменится.

– Нет, конечно. Начинать надо с другого.

– С чего?

– Надо перестать бояться.

– Кого? Или чего?

– Всего.

– Я не боюсь.

– Еще как боишься. Боишься обидеть, боишься отказать, боишься быть самой собой. В следующий раз, прежде чем что-либо сделать, спроси себя – а тебе это надо? Не кому-то, пусть даже и близкому человеку, а тебе именно.

– А что плохого в том, чтобы уступить близкому человеку?

– Ничего, если это сообразуется с твоими интересами. Если же ты себя насилуешь…

– А если мой отказ сделает человека несчастным?

– Если этот человек тебя искренне любит, а не банально тобой манипулирует, то он не захочет собственного счастья ценой твоего несчастья. То есть он никогда не потребует от тебя жертвы, зная, что это сделает несчастной тебя, понимаешь?

Кажется, да.

– Ладно, ты подумай над тем, что я тебе сказал. Время у тебя есть. Вернусь – договорим.

– То есть?

– Я же тебя зачем позвал? Хотел попросить, чтобы ты кота кормила, пока я буду в отпуске.

Ну, и дела!

– А когда ты кота успел завести?

– Никого я не заводил. Он сам пришел.

– Это как?

– А так. Прихожу домой, а он сидит в коридоре. Наверно, через форточку забрался – я же на первом этаже живу.

– Давно?

– Третий год уже.

– Да нет, я про кота.

– А… С зимы. Он замерз, наверно, и пришел погреться. Да так и прижился. Уходит, когда хочет. Приходит, когда хочет. Я ему «Вискас» на несколько дней насыплю, а ты попозже зайдешь, проверишь. Ладно?

– Ну, хорошо. А ты когда уезжаешь? И куда? Опять сплавляться будете?

– Точно. Завтра утром поезд. Слушай, у меня дел невпроворот, и вещи еще не собраны. Вот тебе ключи, это запасной комплект. Бери, и пошли отсюда.

Я взяла связку ключей и, слегка ошарашенная, послушно пошла за ним к выходу.

…

В последующие дни, чем бы я ни занималась, где бы ни находилась – дома или на работе – в голове постоянно крутились обрывки нашего разговора. Я все никак не могла поверить, что представляю собой настолько жалкое зрелище.

Хотя, если Леха и преувеличивал, то самую малость. Я действительно жила с ощущением, что то, что происходит со мной сейчас – это понарошку. Как будто я писала черновик. Но однажды я возьму и перепишу все набело и начну жить в полную силу. Правда, что именно должно произойти, чтобы меня, наконец, встряхнуло, я понятия не имела. Наверно, Леха Маркин должен был постучать меня по голове.

На следующий день после нашего с ним разговора позвонила мама и завела старую песню про то, как она устала с этим огородом. И помощи-то от детей практически нет, и куда девать эти огурцы-помидоры – непонятно.

Огород – это больная тема в нашей семье. Много лет назад, когда в магазинах было пусто, огороды (или сады, или дачи – в разных регионах нашей голодной страны их называли по-разному) действительно являлись хорошим подспорьем для многих семей. Все наши знакомые имели такие участки, и мама постоянно обменивалась с кем-нибудь семенами и рассадой.

Мы с сестрой терпеть не могли копаться в грядках. Я предпочитала сидеть дома с книжкой, а Наташка – играть в куклы. Но каждый выходной родители брали нас за шкирку и тащили на огород как на работу.

С тех пор много воды утекло. Все участки вокруг нашего давным-давно превратились в дачи, куда люди приезжали отдыхать, а не вкалывать. И только мои родители каждую весну сажали немыслимое количество картошки-моркови-свеклы и ставили две огромные теплицы для огурцов-помидоров. А еще ведь были всякие кабачки-баклажаны-перцы, не говоря уже о зелени.