Отличный парень

— Платоническая любовь — это все брехня…

— Брехня — это что?

— Я ухожу. Стив, передайте привет Дороти и малышу. Кстати, как его зовут?

— Лакки…

— Это не имя…

— Это прозвище. Оно означает «счастливчик». Тимоти очень повезло в жизни.

— Сколько ему лет?

— Пять…

— И в пять лет ему уже улыбнулась удача?

— Да… Он был тяжело болен и выкарабкался… Разве это не удача?

— Конечно, — говорит она. — Простите меня…

— У него полиомиелит…

— Стив, мне надо идти…

Он берет ее за руку.

— Я знаю этот город как свои пять пальцев. Если вы не против, я провожу вас в музей, а затем покажу памятник Линкольну, Капитолий и Потомак. У моего друга, с которым я встречаюсь в четыре часа дня, есть лодка с подвесным мотором. Она стоит в ангаре на берегу реки. Я могу взять ее, чтобы прокатить вас по Потомаку до самого дома, где родился Вашингтон. Это в Вермонте…

Анук молниеносно подсчитывает в уме. В Вашингтоне она пробудет еще два дня, плюс бесчисленные коктейли, куда ей неизбежно придется ходить с Робертом.

— Вы не просите, чтобы я отпустил вашу руку, — говорит он. — Я жду, когда вы начнете возмущаться.

Она вновь загляделась на него. У американца открытое и мужественное лицо. Похоже, что перед ней стоит порядочный и честный человек. И очень большая зануда.

— Отпустите меня, — говорит она.

Ее взгляд нечаянно падает на его руки. У него большие и крепкие руки с длинными пальцами. Красиво очерченный рот. Из-за высокого роста и небольшой сутулости на нем должна хорошо сидеть верхняя одежда. У него загорелая и гладкая кожа. Капельки пота искрятся вокруг тонкой цепочки на шее. Забыть про Дороти и смотреть на американца как на старшего брата. Такого парня не грех использовать в качестве телохранителя.

— Все еще раздумываете? — спрашивает он с улыбкой.

— Спасибо, я согласна, — отвечает она. — Я поднимусь в номер, чтобы переодеться. Это не займет много времени. Минут десять, не больше.

— До встречи, — говорит американец, — пока, пока, Анук…

— Пока, Стив…

Она краснеет. Ей немного стыдно. Она представляет себя на его месте. «Мадам не признает легких отношений? Почему у вас все сводится к сексу?..» Неожиданно для себя она перестает ему дерзить. Она уже почти примирилась с существованием Дороти и маленького засранца. И вот на его глазах она заливается краской. Это уже никуда не годится.

Анук торопливо идет по прохладным коридорам отеля. Она едва не сбивает с ног чернокожего официанта с подносом в руках, оказавшегося на ее пути. В последнюю секунду ему удалось разминуться с ураганом в модном бикини. Она почему-то стучит от нетерпения ногой в лифте, когда он слишком долго, по ее мнению, задерживается на этажах. И что особенного она нашла в американце? Черт бы побрал эту Дороти…

Наконец она вбегает в свой номер. Молодая горничная стелет постель под оглушающие звуки джаза, доносившиеся из радиоприемника.

— Здравствуйте, — говорит Анук.

Горничная и ухом не ведет. Когда она отходит в сторону, Анук выключает радио. Та возвращается и снова включает на полную громкость радио. Анук говорит строгим тоном:

— Я не желаю слушать радио… У меня раскалывается от него голова…

Однако горничная словно не слышит ее замечания. Анук снова выключает радио.

Девушка бросает взгляд на горничную. Чернокожая девица, не проронив ни слова, с грозным видом продолжает уборку. В свою очередь, она искоса поглядывает на светловолосую клиентку отеля. Анук переодевается, ничуть не смущаясь присутствия горничной. «Если ей не нравится, пусть выйдет в коридор». Она стоит перед распахнутым платяным шкафом. Зеркало, прикрепленное к внутренней стороне створки шкафа, отражает каждое ее движение. Анук снимает бикини. На несколько секунд она остается в чем мать родила. Затем, не торопясь, она надевает трусы, лифчик, легкие брючки из чистого хлопка и такую же рубашку. Темные солнечные очки, кепочка с козырьком из ткани на голове, и она уже готова. Юный гаврош, только что вышедший из шикарного парижского бутика.

Она берет сумочку и выходит из номера. Не успела за ней захлопнуться дверь, как за ее спиной вновь раздаются громкие звуки джаза…

Часы показывают восемь минут одиннадцатого, когда Анук спускается в холл отеля. Она ждет минут десять. Ее охватывает гнев. Она стискивает зубы.

Анук подходит к регистратуре и обращается к одному из служащих.

— Вы можете сказать мне номер комнаты, в которой остановился господин Стив Дейл? — спрашивает она.

— Повторите, пожалуйста, еще раз…

— Д-е-й-л…

Служащий склоняется над регистрационной книгой.

— Вы сказали: Стив…

Она волнуется. На часах уже двадцать минут одиннадцатого. «Он не придет. Он сдрейфил…» Она барабанит пальцами по стойке; служащий продолжает поиски указанной фамилии. Она произносит по-французски: «Тем хуже для него», — и направляется к главному входу. Она выходит на площадку перед отелем. Улица встречает ее запахом горячего асфальта и яркими красками жаркого лета.

— Такси, мадам?

— Да, такси.

Звучит свисток. Крик заводной птицы. Резкий звук режет ухо.

— Такси, мадам…

Она быстро садится в такси и говорит шоферу:

— Национальная картинная галерея…

Она бьет кулачком по кожаному сиденью.