Отложенная казнь

Кирилл резко выпрямился. Что за черт? Пора к психологу? Что с ним творится сегодня? Это же далеко не первое суточное дежурство. Не первый выезд на труп. Даже конкретно в этом деле. Почему именно сейчас в голову лезет всякая муть?

– Ты, похоже, заболеваешь, – со знанием дела решил Иван, глядя на друга с беспокойством.

Кирилл просто кивнул.

– А где тот любитель ранних походов? – поинтересовался он. – Ты с ним уже говорил?

– Нет. – Друг тяжело вздохнул. – Но сейчас пойду. Похоже, сегодня лучше я. А ты давай, соберись…

И он, бросив на майора последний обеспокоенно-подозрительный взгляд, отправился к подъезду, где стоял молодой человек в спортивном костюме в компании полицейского в форме.

Кирилл посмотрел на Серегу.

– Мы хоть знаем, кто она? – спросил он.

– Сейчас. – Эксперт привычно ловко подобрал женскую сумочку, вскрыл ее и стал осматривать.

Кирилл почти ненавидел себя сейчас, но… Он снова посмотрел на лицо жертвы. Нет, вроде все нормально. Она не похожа на ту девочку. Точно старше, цвет волос другой, лицо не как у…

– Леони, – вслух произнес Кирилл.

– Лиана, – поправил его Серега, разглядывая паспорт жертвы. – Ну ты даешь! Откуда узнал? У вас теперь фишка такая? Угадываете имена трупов?

– Типа того, – буркнул майор.

Но имя Леони просто билось у него в голове тревожным колоколом. И с каждым ударом Кирилл чувствовал себя все хуже.

– Ей двадцать два года, – между тем спокойно продолжал эксперт. – Прописана в этом доме. Тут еще у нее проездной и электронный ключ… Наверное, с работы. И какие-то документы… типа бухгалтерия или что-то похожее. Кир, надо бы ее в морг. Время смерти установить и так далее…

Майор кивнул, не глядя. Ему надо было избавиться от звучащего в голове имени, от странного гнетущего беспокойства и от какой-то пугающе тяжелой грусти, которую он испытывал, без конца повторяя про себя: «Леони»…

2

Это случалось всегда. Неизбежно. Каждый раз, когда он видел своего врага, начинал испытывать боль. Он знал, что это чувство фантомно, но боль приходила всегда. Вспыхивала резко, охватывала целиком, поглощала, мешала дышать. А вместе с ней возвращался страх смерти, с которым он ничего не мог поделать. Этот страх унижал, и за это он ненавидел себя больше, чем своего врага.

А ведь он пришел сюда, чтобы просто удостовериться в торжестве своей правоты. Это должен быть очередной день его новой победы. Однако… Радости и удовлетворения больше не было. Только боль, разливающаяся жаром по животу, стремящаяся ввысь, к сердцу. Как тогда. В тот день, который его враг еще не помнит.

Боль заставляла прижиматься спиной к холодной и грязной стене. А он не выносил грязи. Любая грязь ассоциировалась у него с ощущением собственной крови, липкой и вонючей, засыхающей коркой на коже. И это все благодаря ему, человеку, который сейчас осматривал труп очередной убитой грязной девки.

Он многое бы отдал за то, чтобы убить этого человека. Сейчас, пока еще не поздно. Убить хотя бы раз. Но… Не так. Не исподтишка. Это должна быть казнь. Судилище перед богом и людьми. За его мерзость и грех. Должен разгореться огонь очищения. И когда-нибудь этот огонь поглотит его врага.

В этот раз он найдет способ это сделать. Он доведет свое служение до конца и тогда будет свободен. А пока ему придется еще немного потерпеть.

Он, преодолевая новый приступ, скручивающий внутренности, вызывающий тошноту, вперился глазами в фигуру, застывшую у трупа. Он хотел рассмотреть врага, понять, каким он стал здесь и сейчас. Это тоже было неправильно и зря, это заставляло страдать. Вот так, каждый раз, в деталях изучать ненавистное лицо, сейчас отчужденно-скорбное, усталое. Смотреть на его фигуру, как всегда высокую, подтянутую. Фигуру воина. Хотя какой он воин? Просто деревенский увалень, умеющий держать меч. Отрепье, чуть лучше тех, с кем он водится. Но… может быть, это его собственное очищение, его страдания, испытание. И он… он снова выживет…

Боль становилась невыносимой. Он осторожно стал отступать дальше, все еще не сводя взгляда с лица своего врага. И когда уже собирался отвернуться… Он не мог услышать так далеко, но… он прочел по губам и вздрогнул. Он почувствовал страх, омерзение, ярость и темное жуткое чувство, поднимающееся откуда-то из самых глубин. Как и всегда при упоминании этого имени. Леони…

Надо бежать. Сейчас это необходимо. Быстрее прочь. Пока еще есть силы, туда, в свою спасительную темноту и тепло кабинета. Туда, где есть лекарство. Временное спасение от всего этого. От боли, памяти, бессилия, от этого имени. Леони… Один укол, несколько минут блаженства и темнота. А потом он будет думать, как все это преодолеть.

3

Она помнила день своего посвящения. Лето, холм над озером. Помнила это пьянящее ощущение, когда впервые встала в центр круга. Когда в ней играла сила. Тогда Май подняла руки, и сотни бабочек сорвались вслед за ней с цветков. Она устремила свою энергию ввысь, к солнцу, и легкий ветерок завился между ее запястьями. Она была счастлива. Мир вокруг нее прекрасен, и он принадлежит ей.