Отложенное убийство

У каждого отмечались свои особенности. Леонид Никифоров в каждом вопросе следователя усматривал разверстую для него пропасть, а потому запинался, дергался, словно в пляске святого Витта, и в конце концов безнадежно завяз между двумя возможностями: «В ночь побега Сапина я ничего не слышал» и «Слышал, как Сапин открывал дверь, но Бойко не позволил мне объявить тревогу». Арсений Бойко, чьи умственные процессы были такими же инертными, как его крупное тело, держался крепче, потому что он не усматривал противоречий в самых нелепых своих показаниях, и требовалось ткнуть его носом в них, словно щенка в напущенную им лужицу, чтобы в голове у него со скрипом замкнулись какие-то необходимые контакты. В общем, тот и другой оказались нетрудной добычей: оба по отдельности признали, что за взятку в пятьдесят тысяч долларов каждому реализовали сапинский побег из следственного изолятора.

Как это было проделано? Элементарно… точнее, переводя на язык, доступный Бойко с Никифоровым, очень просто. Исходным пунктом и основанием операции «Побег» стал белый порошок в сине-оранжевых капсулах, которые Никифоров, зайдя якобы по служебной надобности в камеру, где содержался Сапин, передал ему вместе с инструкцией по употреблению. Порошок помог обмануть врача, сымитировав признаки аллергии — известно было, что врач молодой и к заключенным очень внимателен, не изучив еще в достаточной мере все хитрости, к которым они прибегают. Главное заключалось в том, чтобы оставить Сапина «на больничке». После помещения в медсанчасть заключенный тотчас выломал из спинки кровати прут (чтобы пробел не бросался в глаза, он завесил его полотенцем) и принялся мастерить отмычку, отрываясь от этого занятия только затем, чтобы изобразить корчи и чесотку. Притворяться почти не пришлось: порошок в капсулах раздражал кожу так, что мало никому не покажется…

Бежал Сапин под утро, в три или в половине четвертого. Никифоров и Бойко никак ему не помогали: их основная функция заключалась в том, чтобы не обращать внимания на скрежет, с которым Сапин орудовал отмычкой в замке. Расположение датчиков сигнализации было сообщено ему заранее, и с помощью спортивной ловкости, где перепрыгивая опасную зону, где переползая под ней, Сапину удалось добиться того, чтобы ни один датчик не запищал. Загадка со сторожевой собакой также разрешилась, причем совершенно неожиданно. Цепной пес, натренированный на то, чтобы не принимать ни от кого подношения, не соблазнился бы куском сырокопченой колбасы. Но даже у самых неподкупных стражников могут быть свои маленькие слабости, и у пса, несшего вахту во внутреннем дворе СИЗО № 1, уязвимым местом была страсть к фруктам. Он не мог удержаться, чтобы не отведать кусочка яблока. Зная, что никому не придет в голову соблазнять собаку растительной пищей, с этим тайным недостатком мирились. Однако внутренний враг — самый страшный, и Бойко охотно сообщил Сапину о вкусах цепного зверя. Яблоко в медсанчасти входило в состав ужина… Как там Сапин договаривался с псом, Никифоров и Бойко не знают — не присутствовали; но, судя по тому, что побег удался, все сошло благополучно.

Таким образом, картина преступления была реконструирована. Но Чижов добивался другого. Что налицо и сговор, и предательство, и получение взятки, и злоупотребление служебным положением — здесь уж, голубчики, вам не отвертеться. Но от вас требуется и другое. Для розыска Сапина, для спасения заложников необходимо знать: кто предложил эти самые злосчастные пятьдесят тысяч?

Никифоров и Бойко сопротивлялись. Так не оберегают свои деньги; так дрожат за свою жизнь.

— Он нас и в СИЗО достанет, — нервно повторял Никифоров, который, признавшись в содеянном, не успокоился, а насмерть перепугался.

Бойко тупо молчал.

Главная зацепка, по мнению следователя, состояла в том, что Бойко, который в этой паре являлся лидером, принял предложение кого-то знакомого… хорошо знакомого. Ведь от знакомого знакомому — это, считай, и не взятка: просто дружеские услуги. Сосед? Бывший сослуживец? Товарищ по спортивному прошлому — одно время крепыш Арсюша занимался восточными единоборствами в крупнейшем на весь Сочи спортивном комплексе.

— Ведь мы все знаем, — утомясь, пустил пробный шар Николай Степанович. — Зачем ты выгораживаешь этого спортсмена? Мы все равно возьмем его.

— Не возьмете вы его! — вдруг ожил Бойко. — А если возьмете, я вам ничего не говорил, так и запишите. Зубр обид не прощает.

— Зубр — человек серьезный, это нам известно, — наугад поддержал его следователь.

— Я в спорткомплексе «Пионерский» знаете чего насмотрелся! — изливал душу Бойко. — Если бок о бок с бандитами тренируешься, жизнь совсем другой видится. Вы правильный, вам не понять…

— Выкладывай, что знаешь о Зубре.

— О Зубре? О нем никто ничего не знает: ни имени, ни фамилии. Кого лично я знаю, так это Степку Шнурка. Подкатил ко мне с деловым предложением: либо берите сто тысяч долларов, либо… Сами знаете, какое тут бывает «либо». Жить всем хочется.

— Значит, говоришь, в спорткомплексе «Пионерский» тренируются бандиты?

— Я говорил, вы слышали.