Отлучение (Из жизни Александра Солженицына - Воспоминания жены)

Я прочитал "В круге первом". Единственное впечатление, в котором горечь осталась непретворенною, окончательной, - это бессилие перед тем, что книга такого общественного и духовного горения не может дойти до широкого читателя. Потому что остальные впечатления (по существу), как бы ни были они страшны, находят пути для просветления к самой повести. Правда, это некоторое время спустя после прочтения. А первый и первые ответы души это состояние, непрекращающегося набата, при котором и думать нельзя"2.

1 Пашаева Н., 24.06.68.

2 Герцен М. Д., 26.06.68.

Следующая мысль письма, как особо важная, выделена Александром Исаевичем коричневым карандашом: "Общественно не то, что громко, не то, что исполнительно (беспредельна исполнительность подлости), а то, что мыслью, совестью, трудами рук служит соборному делу".

Автор письма продолжает: "Выпукло... доходит до меня (уверен, что и до многих) авторская мысль об исконной неискоренимой связи общественного и этического начала жизни". (Тоже подчеркнуто Александром Исаевичем коричневым. - Н. Р.)

Оценил Александр Исаевич и еще одно высказывание автора письма, пройдясь опять-таки коричневым карандашом: "У вас поразили меня необозримые возможности, казалось бы, столь старинного по внешности уклада письма".

"В художественном отношении, - продолжает автор, - поражает соединение исследовательского подхода к жизни, документальности с редкой способностью видеть основной душевный нерв каждой личности".

В конце письма - еще приписка: "...не все сказал, в том числе о бесподобном Вашем языке. Но о нем, конечно, будут писать очень много. И уже пишут (я пролистываю когда филологические журналы, очень часто встречаю цитаты из ваших опубликованных книг как примеры высокого мастерства и умелого использования богатых возможностей русской речи)".

Наряду с привычными людьми у нас появилась и новая знакомая. У нее была "Волга", которую она мастерски водила. На ней она привозила наших старых знакомых, а бывало - заодно и меня подбрасывала в Москву. Звали новую знакомую Екатериной Фердинандовной. Меня располагало к ней то случайное обстоятельство, что мы оказались ровесницами. Не раз провожала ее с букетами цветов.

- Как вы познакомились с Екатериной Фердинандовной? - спросила я нашу старую знакомую, которая раньше приезжала к нам на другой машине и с другим водителем.

- Через ее дочку, через самиздат, - ответила та.

Екатерине Фердинандовне у нас очень нравилось. Помню, мы сидели на скамье под ореховым деревом и лакомились малиной, тут же рядом срывая с веток ягоды.

- Райский уголок! - произнесла она.

Со мной Екатерина Фердинандовна была очень любезна. Дала свой адрес, телефон, приглашала заходить. Назвала фамилию: Светлова. Но воспользоваться приглашением как-то не пришлось...

Однажды я ехала с ней на ее "Волге" в Москву. Она поделилась со мной, что спешит домой: надо успеть проводить на вокзал свою дочь и внука, которые едут на юг отдыхать. Вот и еще одно совпадение: ее дочь зовут Наташей!

По отношению к Александру Исаевичу Екатерина Фердинандовна была весьма услужлива, как, впрочем, и многие другие. Однажды в багажнике ее "Волги" к нам приехал старенький холодильник, получивший отставку у Корнея Ивановича Чуковского и оказавшийся нам совсем не лишним, хотя у нас и было два подпола.

Через Екатерину Фердинандовну какой-то архитектор - поклонник Солженицына - передал ему привезенный из Африки сувенир: черная деревянная богиня с подчеркнутыми формами держит на своих руках такого же черного бога-мужчину. Она - в нерешительности. Советуется со мной: примет ли Александр Исаевич этот подарок? Принял, даже написал архитектору записку с благодарностью. Но очень скоро пожалел об этом.

На следующий день мысль об этом "божке", которого он принял, мешала ему работать. Придя к ленчу попить молока, он показал мне черновик письма архитектору с отказом от подарка. Как можно навязывать свои вкусы другим?.. "Моя жизнь - в ограничениях", - писал Александр Исаевич. Только приняв решение, что он вернет архитектору "божка", муж мой успокоился и смог нормально продолжать свою работу, как мы помним, работу над "Кругом-96".

Когда об этом решении узнала одна из приехавших к нам знакомых, то пришла в ужас: как это можно вернуть подарок? да еще специально для него привезенный из Африки! как можно так оби-деть человека?.. Она тут же предложила взять себе этого злополучного "божка", что и было сделано.

От того случая осталось раз и навсегда четко сформулированное кредо: "Всякий подарок пытается формировать нашу жизнь и сознание сторонне ей, внешне для нее, вопреки нашей воле. Вот почему я вообще их отвергаю, очень не люблю, досадую на них".