Отмеченный молнией (СИ)

На второе утро он, несмотря на запреты медиков, поднялся с кровати. Хлопотливый Сирсонур, как оказалось, успел отдать его камзол в починку и теперь разрезанный рукав был тщательно заштопан и отстиран от крови.

Чувствуя сильную слабость, Риордан попросил вызвать ему экипаж, который доставил его прямо к Золотым воротам. Все пространство перед ними было огорожено, а узкий проход к Парапету Доблести перекрывал караул стражи. Дальше начиналась территория поединщиков. Попасть туда можно было только по специальном пропуску, подписанному лично Биккартом или Скиндаром, начальником учебной части Школы. Все равно вокруг кордона толпилась немалая толпа зевак, жадно ловивших каждую новость о войне. Чуть поодаль второй караул проверял билеты у знатных персон, которые стремились попасть на галерею снаружи крепостной стены.

Риордан терпеливо выстоял в очереди и, баюкая на перевези раненую руку, поднялся по деревянной лестнице на верхотуру.

– Я личный секретарь визира. Билета нет, но мне сказали, что мое место в ложе его светлости, – сообщил он стражнику.

Несмотря на утро у того был утомленный вид. Караульный, проверявший билеты несколько секунд тупо вращал глазами, пока его товарищ не наклонился и не прошептал что-то ему на ухо. Две скрещенные алебарды перед Риорданом тотчас же разомкнулись.

– Проходите, господин секретарь, – с запинкой сказал стражник. – К ложе его светлости ведет третья лестница справа. Слуга на месте подскажет вам, куда присаживаться.

По всей крепостной стене были расставлены столы с напитками и бесплатными закусками. Порывистый ветер трепал полы одежд многочисленных лакеев. Некоторые знатные лица сразу проходили на трибуны, но большая часть их сначала останавливалась перед рядами винных бутылок и выпивала чарку для настроения.

Затесавшись в ряды кружевных воротников и напомаженных причесок, Риордан сидел молча, нахохлившись, как озябшая ворона. Соседи периодически бросали на него снисходительно-неодобрительные взгляды. Он никак не реагировал, а только смотрел прямо перед собой. Его взгляд как уперся в песок Парапета Доблести, так и не смещался ни вправо ни влево следующие полчаса. Но он прислушивался к тому, о чем между собой судачило знатное сословие. Судя по их заявлениям, каждый второй зритель являлся блестящим тактиком поединков и знатоком фехтовальных приемов одновременно.

Из их разговоров Риордан уяснил, что второй день боев обернулся для Овергора настоящей катастрофой. Противник победил во всех трех дуэлях и при этом лишился только одного поединщика. Теперь, в последний день войны, трем овергорцам предстояло справиться с пятью воинами Фоллса. Что было нереально, поскольку со стороны Голубой стали в дело вступала элита воинского искусства.

– Господа, господа, ну давайте будем реалистами, – ревел откуда-то сверху разухабистый голос. – Патриотизм – это прекрасно. Но из наших я поставлю только на Танцора. А там – Жнец, Сольпуга и Математик, само собой. Это легенды. Я не согласен пускать свои кровные на ветер. Эй, человек! Прими ставку!

Вдруг все возгласы смолкли, как по команде и установилась такая тишина, что стали слышны птичьи крики, которые доносились из вышины. Это между зрительских рядов появилась сухая фигура Накнийра. Столп овергорского правосудия, не отвечая на приветствия, прошагал до Риордана и уселся на стул слева от него. Он повернул свое худое лицо и окинул секретаря испытующим взглядом.

– Белый, как мел, – выдал Накнийр свой вердикт. – Зачем дал себя ранить?

– Он был сильнее, чем я, ваша светлость.

– Хм. Я тебе не верю. А знаешь, почему? Потому что не твои, а его желтые пятки торчат сейчас из-под клеенки в мертвецкой.

Риордан ничего не ответил и какое-то время они молчали наблюдали, как Парапет Доблести готовят к поединкам нового дня. Оркестр исполнил гимны обеих стран, а после герольд долго заводил толпу, пока она не начала отвечать восторженным ором на каждое его слово. Но шум зрителей плескался где-то снизу, до галереи долетали лишь его приглушенные отголоски.

Пользуясь паузой, пока на ристалище не вышла первая пара бойцов, Накнийр задал новый вопрос:

– Ты мне не доложил, что думаешь об этом деле в целом. Если тебя беспокоит рана и сложно говорить, просто скажи. Я могу обождать.

– Все в порядке, ваша светлость. Касательно всего расследования, полагаю, что всем этим делом стоит фигура герцога Эльвара.

– Тоже мне открытие, – фыркнул визир. – Это все равно, что услышав из конюшни ржание, предположить, что там находится лошадь. Конечно же, уши нашего главного интригана торчат из любой темной истории. Меня интересует другое. Против кого все было затеяно.

– Против меня, ваша светлость.

– Ты уверен?

– Абсолютно.