Отмена рабства. Анти-Ахматова-2

Открылась дверь, и в кабинет редактора вошла Анна Ахматова. Высокая, стройная, с гордо поднятой головой, в каком-то переливающемся плаще — шелковом или атласном. <…> Весь ее облик был отмечен какой-то завершенностью линий <…> Сказала несколько слов редактору и вышла из кабинета. И Герта Михайловна [Неменова], как завороженная, встала и пошла за ней. <…> На лестничной площадке она окликнула Ахматову, и та остановилась. Герта Михайловна назвала себя, Анна Андреевна сказала, что помнит ее отца. <…> С удивлением Герта Михайловна увидела, что плащ на Анне Андреевне, который ей показался шелковым или атласным, оказался обыкновенной плащ-палаткой, <…> но, промокнув под дождем, переливался.

Анна Ахматова в портретах современников. Стр. 154

* * *

Немолодая шея. Но как она великолепно выставлялась, эта шея! Если в молодости Ахматова делала челку, насколько челка была продуманна! — абрис волос, небольшой наклон головы… А тут наоборот: голова всегда немножко кверху. И отяжелена сзади собранными волосами. <…> А ведь это была невероятная красота». (Анна Ахматова в портретах современников. Стр. 158.) Это Лев Сморгон — невиданный пошляк, о нем ниже.

* * *

Если б с начала двадцатого века были так распространены пластические операции, Ахматовой стоило бы сделать себе горбинку на носу. Впрочем, до такого «тюнинга» ей додуматься, скорее всего, не удалось бы, но зато «подахматовки» — известно, с какими заказами стали б обращаться в отделения ринопластики.

Карандашный портрет работы жены Жирмунского Ирины — официальной портретистки Надежды Константиновны Крупской — привычно проработан а-ля Леонардо да Винчи. Профиль каким-то неуловимым движением повернут слишком дидактически выверенно. Это анатомическое пособие.