Отмороженный

Я так и поступил. Положение обязывало. Хотя что нового я узнал? Еще раз убедился, насколько тесен наш мир. Она бывшая жена младшего Тягунова. Слышал уже, но никогда бы не подумал. Савранский, помнится, рассказывал про треугольник.

– Кстати, а фамилия ваша… – спросил я уже в дверях.

– Я ее сменила, – сказала она усталым голосом. – Не мучьте меня больше, ладно? Я потом вам все-все расскажу. Но только не сегодня. Сегодня достаточно. Хорошо?

И протянула мне свою визитку с затейливыми вензелями. Я еще раз поклонился…

По дороге в прокуратуру, где собирался встретиться с Костей, я постарался осмыслить всю сегодняшнюю информацию.

На черта мне сейчас забивать голову этими любовными треугольниками? Мне надо проверить отпечатки пальцев на бутылке. И сравнить их с теми, что найдены в гостинице «Мир» и в квартире на Садовом.

Я вбежал к себе в кабинет. Позвонил Косте.

– Сейчас спущусь, – сказал он.

Потом я позвонил на Петровку Грязнову.

– У меня для тебя есть бутылка, – сказал я таинственно.

– Старичок, без меня не откупоривай! – откликнулся он. – Буду с минуты на минуту. Только и умеешь, что заталкивать пробку вовнутрь.

– Меня только что отругали из-за тебя! – сказал Костя с порога. – Звонили из МВД, спрашивали, кто такой этот Турецкий, чтобы отдавать приказы милиции. Ты им весь план попортил. Пришлось гнаться за каким-то такси… Ты можешь объяснить, что происходит?

– Я видел его, – сказал я после паузы. – И даже успел пообщаться. А потом – упустил. Театр, полно народу, женщины, дипломаты… Он вполне мог затеять стрельбу, взять заложников… Вот ты поддел меня из-за недостаточной популярности среди сотрудников МВД, а сам торчишь на ненужных совещаниях, пока я ловил преступника.

– Почему ненужных? – пожал он плечами. – Генеральный с моей подачи как раз просил силовые структуры в точности выполнить то, что ты им приказал. И это дало результат.

– Это тоже результат! – показал я на бутылку и кашне. – Пусть он от меня ушел, но без трофеев я не остался. А что за результат, о котором ты говоришь?

Костя осторожно взял двумя пальцами бутылку, зачем-то посмотрел на свет. Покачал головой, разглядывая кашне.

– Оперативники уже нашли таксиста, который его отвозил, – сказал Костя. – И тот показал им дом, в который тот вошел… Но почему ты решил, что это именно он?

– Вот сейчас приедет к нам Слава Грязнов – и узнаем, – сказал я. Потом прошелся по комнате и спросил: – За тем домом кто-нибудь установил наблюдение?

– Нет, ждали вашего указания, – сказал Костя, усмехнувшись.

– На него бы посмотреть, – сказал я, – на этот дом, я имею в виду.

– Так как ты его нашел? – спросил Меркулов, осматривая кашне. – Вот так шел по улице…

– А он мне навстречу с плакатом на груди:"Вяжите меня, люди добрые!" – поддакнул я. – Словом, он тоже пришел на премьеру, куда и я. Узнал его по фотороботу. Странный он какой-то. Пришел один. Все там друг друга знают, раскланиваются при встрече: премьера – вся театральная тусовка в сборе, а он – один.

– Ты говорил, что собираешься встретиться с человеком, хорошо знающим Горюнова?

– Так оно и было, – кивнул я. – А встретил не только его. Встретил убийцу. Конечно, я переживаю, что не смог задержать его. Так вот, говорю, по-моему, эта опера была ему до фонаря.

– Но с чего ты решил?…

– Фоторобот! – сказал я торжествующе. – Вот сейчас сюда прискачет Грязнов, ох я ему вмажу. Сколько он мне крови попортил, доказывая, что я последний идиот, тот самый дурень, который носится со своей версией как с писаной торбой. Один к одному, понимаешь? И потом, поведение. Случайный он там зритель. Зачем пришел, к кому пришел… Я взял в буфете бутылку, из которой он пил, уборщица, собиравшая их, подняла скандал. Он это услышал… Только я его и видел.

– Далась тебе эта бутылка, – с чувством сказал Костя. – Лучше бы проследил… Ладно. Так что ты узнал по поводу Горюнова?

– Да ничего особенного. Тут другое. Я разговаривал с певицей Светловой, она сказала, будто Горюнов ее друг, а сын генерала Тягунова – ее бывший муж, с которым она рассталась из-за этого помощника генерала Тягунова… Представляешь? Треугольник, на который намекал банкир Савранский.

– Можно чокнуться, – согласился Костя. – А что, хороша?

– Не то слово, – сказал я.

– Так, может, ее муж и хотел застрелить этого писаря… И когда начался отстрел, Горюнов прибежал к нам?

– Отпадает, – махнул я рукой. – Она сказала, что ее муж до этого не опустится. Честь не позволит. Военная косточка, вековые традиции и все такое.

– Это для нее отпадает, – качнул головой Костя. – А для твоего Горюнова – ничуть. Для него – актуально.

Мы посмотрели друг на друга.

– Постой, не хочешь ли ты сказать, будто в случае с Сережей Горюновым мы тоже тянем пустышку? Он косит на ее мужа, а тот ни при чем?

– Я только предполагаю, – сказал Костя, и тут же дверь распахнулась и в кабинет ворвался возбужденный Грязнов.

– Вот твоя бутылка! – кивнул я вместо приветствия на целлофановый пакет, лежащий на подоконнике. – На нем пальчики этого, – теперь я кивнул на фоторобот, лежащий передо мной. – Только не спутай. Там мои пальчики тоже найдешь.