Отмороженный

– Куда мне еще пирожные, – отстранилась Алла. – Посмотрите на меня. Скоро в двери не пройду.

– А мне как раз нравится, – простодушно сказал Слава. – По мне – самое то! В женщине все должно быть прекрасно! И спереди и сверху…

Я боялся, что он вот-вот до чего-нибудь договорится… Но он вовремя остановился, посмотрев на меня.

– Какой у вас смешной приятель, – шепнула мне Светлана, пока Алла оглядывала свою фигуру.

Грязнов был неотразим. В нужный момент, понимая, что дамам после всего услышанного требуется толика положительных эмоций, достал свою пресловутую отмычку и на глазах изумленных гостий открыл мой сейф, который все больше играл роль холодильника.

И достал оттуда полбутылки коньяка.

– Не для протокола, – приговаривал Слава, разливая коньяк. – Только знакомства ради…

И тут, как я мог о ней забыть, в дверь снова сунулась Лара.

– У вас все есть? Вам ничего больше не надо? Ой, а мне можно к вам присоединиться, раз вы уже закончили официальную часть?

Налили и ей. Лара села, внимательно нас оглядев, как бы выясняя расклад. И похоже, осталась им недовольна.

– Ваша супруга звонила, Ирина Генриховна, – сказала она мне сладким голосом. – Но я сказала Ирине Генриховне, что у вас важное совещание.

– И правильно сделала, – заметил Слава, собираясь произнести тост. – Хочу сделать признание. Милые дамы! Я еще никогда не сидел в таком малиннике…

Так он распинался, вдохновляемый вниманием прекрасных гостий, еще минут пять. Я посматривал на Аллу. Она грустно покачивала головой, рассеянно слушая. Возможно, что-то вспоминала.

После отъезда Павла и Аллы Тягуновых в столицу на курсы Сережа был сам не свой. Не спал ночами, раздумывая над неудачей.

А как– то раз, когда удалось наконец заснуть, ему привиделся сон. Будто чеченцы, собравшиеся возле ворот части огромной толпой, поорав, вдруг пошли на приступ. Оружие -наступательное и оборонительное – деньги. Целые пачки вручают дневальным и дежурным, часовым и офицерам, всем, кто встает на их пути. Перед этим всесильным аргументом – расступаются… И вот они уже возле штаба.

Крики: «Где Горюнов? Отдайте нам Горюнова!» – превращаются в скандирование, к которому присоединяются солдаты и офицеры.

Сережа бежит от них из кабинета в кабинет, спасаясь, прячась, но тщетно. Вот они уже возле знамени полка, часовой было наставил автомат, но ему под одобрительный гул присутствующих вручают самую большую пачку и хлопают по плечу. Все сметают на своем пути большие деньги, обезоруживая и подавляя последние очаги сопротивления. Вот и часовой отдал свой автомат и знамя части…

А к горлу загнанного в угол Сережи приставлен нож под одобрительный гул собравшихся.

Он вскрикнул, вскочил с постели. И увидел: кто-то стоит под его окном. И в руке его что-то поблескивает.

– Кто это? Что?

– Да Шура я, Холина. Разбудила? А мне говорили, будто ты не спишь по ночам.

– Фу-ты… напугала. Входи, что ли.

Сейчас он был рад поговорить с кем угодно. Даже с Шурой Холиной, грузной, расплывшейся женой вечно дежурного капитана Холина.

– Зачем пришла, Шура? Да так поздно… Сколько сейчас?

Сережа включил свет и присвистнул, глядя на часы. А она по-прежнему стояла в дверях с поблескивающей бутылкой водки в руке, неумело напудренная и накрашенная, отчего выглядела еще более пожилой и отталкивающей. Настоящее пугало.

– Зачем… – хмыкает она. – Зачем другие, затем и я.

Он даже попятился, будто она пришла из только что пережитого им сна.

– Что случилось? Погоди! Стой, где стоишь…

Он затряс головой, чтобы поскорей проснуться и протрезветь. Вчера малость перебрал. В последнее время это случалось все чаще.

– Целый гарем у тебя, – сказала Шура, приближаясь и разглядывая старинных красавиц на репродукциях.

– Вот именно! – сказал он, по-прежнему отодвигаясь. – Найдешь там себя – милости просим на адюльтер…

Она смотрела на него, гипнотизируя своим взглядом и продолжая придвигаться.

– Петр Авдеевич в наряде? – заискивающе спросил Сережа.

– А он всегда в наряде, – сказала она, подступая.

Но он успел отбежать за стол.

– Говори, зачем пришла. А то мужа вызову!

Она села за стол, поставила бутылку, откупорила, налила в немытые стаканы.

– Садись, выпьем, что ли… Что, не гожусь, да? Молоденьких подавай? Не повезло моему Холину! Раз жена старуха – так и оставайся капитаном.

– Н-ну почему… – Сережа торопливо надевал брюки, не попадая ногой в штанину.

– Еще спрашиваешь… Вот чем он виноват? Чем хуже других? Дурак, сама знаю, а другие что, умные? Его одногодки уже полками командуют. Может, потому, что жены у всех молодые? Я в молодости, может, тоже… не то что сейчас. И не смотри на меня так. Лучше выпей! За прошедшую молодость мою…

Она всхлипнула.

– Взял меня с ребенком, хоть я и старше, обещал не попрекать. А сам, сволочь такая, каждый день пилит. Ходу ему из-за меня нет! Соседки говорят: сходи, мол, к Сереже Горюнову. Неспроста он твоего все время в наряды ставит. Может, ждет чего? Я и пришла. Как последняя дура.

– Значит, не он тебя послал? – Одевшись, Сережа уже чувствовал себя в своей тарелке.

– А хоть бы и он! – Она тяжело, угрожающе даже, посмотрела на него.