Отморозки

Между тем заметно стемнело. Забросив тела убитых охотников в вертолет, трое бандитов принялись разводить костер, а Городецкий отправился наверх, за дядей. Коровин был жив, но до сих пор не пришел в сознание. Из разбитой головы натекла изрядная лужа крови. Несколько секунд Сергей соображал, что предпринять, потом, кряхтя от напряжения, взвалил его на спину. Николай слабо застонал.

– Ладно, не ной, заживет твоя башка! – утешил Городецкий.

Глаза Коровина на секунду открылись.

– Сво-олочи!!! – прохрипел он, снова впадая в забытье.

* * *

В эту ночь Константин Бобров спал плохо, как все люди, утратившие душевное равновесие. Нет, Боброва не мучили угрызения совести. Он давным-давно забыл, что это такое. Его терзали размышления совершенно иного рода. «Проклятый лох! – яростно думал бандит, косясь в сторону неподвижного темного тела Коровина с перевязанной головой. – Как тащить назад такую тушу? Сил еле-еле хватит золото унести! Да и на хрена он нам сдался? Дорогу мы теперь знаем, а этот козел как пить дать настучит мусорам про мокруху![2] Если бы не мудак Сережка, грохнули[3] бы его, и дело в шляпе! Может, сам загнется? Тогда все устроится наилучшим образом! Виноват Лавров. Пусть с Городецким друг другу глотки перережут! Моя хата с краю, ничего не знаю! Кто-то из них обязательно прикончит другого. Расчудесно! Рыжье[4] вместо пяти долей делим на три. Каждому достанется почти в два раза больше! Волочить, правда, тяжело будет. Ну, ничего! Вторую ходку сделаем! А вдруг не загнется, падла? Тогда кранты! Правда, Борода на ладан дышит, и стоит ему слегка помочь...»

Бобров сел и внимательно прислушался. Ничего подозрительного. Обычные звуки ночной тайги, потрескивание углей в костре да храп приятелей.

В бездонной вышине темного неба ярко светила луна. Бандит осторожно извлек из рюкзака целлофановый пакет.

* * *

Николай Коровин очнулся давно, однако не подавал вида. Он наконец-то осознал, с какими ублюдками связался, и клял себя за глупость. Коровина не смущало, что его двоюродный племянник бандит. Среди них разные люди встречаются, но Сережкины дружки оказались натуральными отморозками. Он заподозрил это еще во время похода и окончательно понял вчера. Убили двух ни в чем не повинных людей, ему самому разбили затылок прикладом. Неужели им мало найденного золота? Там не то что на пятерых, на двадцать человек с избытком хватит! Сережка – гаденыш! Даже не промыли рану! Замотали кое-как грязными тряпками. Заметив действия Боброва, Николай насторожился. Годами проверенное чутье подсказало – дело нечисто! Этот тип вызывал у Коровина наибольшее отвращение. Скользкие манеры, злые мышиные глаза, плоские и грязные остроты...

Николай осторожно пошевелил руками. Когда-то он служил офицером в воздушно-десантных войсках и в совершенстве владел приемами рукопашного боя, но сейчас... Ватное тело слушалось плохо, голова кружилась, в ушах раздавался непрерывный звон, во рту ощущался привкус крови. Тем не менее Коровин собрал волю в кулак и приготовился дорого продать свою жизнь.

* * *

Бобров приближался к жертве вкрадчивой походкой шакала. Предстоящая задача не представлялась ему особо сложной. «Лох без сознания. Надеть на башку целлофановый пакет, подержать пару минут, и все! Когда действуешь удавкой – на шее остаются характерные следы, а так – поди докажи!»

На всякий случай еще раз оглядевшись, бандит склонился над неподвижно лежащим телом. В тот же момент Коровин, до сей поры казавшийся живым трупом, чудесным образом ожил. Левой рукой он захватил волосы на затылке Боброва, правой – челюсть и резко рванул голову против часовой стрелки, стремясь сломать шею. Будь Николай здоров – бандит скончался бы мгновенно, даже не успев понять, что с ним случилось. Но сейчас он просто отлетел в сторону. С трудом удерживая остатки сознания, Коровин нанес удар пяткой сверху из положения лежа. На этот раз ему повезло больше. Тяжелый кирзовый сапог, с размаху врезавшийся в низ живота, заставил Боброва скорчиться от боли и заорать дурным голосом.

Крик и шум борьбы разбудили остальных. Первым на сложившуюся ситуацию среагировал Александр Лазарев. Заметив тянущегося к двустволке Коровина, он, недолго думая, выхватил из-за пазухи пистолет, который таскал с собой повсюду, и выпустил в широкую грудь Николая полную обойму. Массивное тело грохнулось на землю, из ран потоком хлынула кровь.

– Все сгинете здесь, мерзавцы! – нечеловеческим, страшным голосом произнес Коровин и забился в агонии. Далеко-далеко в лесу тоскливо завыл одинокий волк.

– Что за херня? – опомнился наконец Городецкий. – Почему дядьку завалили?

Он поднялся на ноги, нацеливая ружье на Лазарева.

– Подожди! Не кипятись! – простонал Бобров. – Твой родич собрался нас тут навек оставить! Я подошел к нему проверить повязку, а он меня чуть не прикончил! Потом за волыной[5] потянулся! Да ты сам видел!

– Повязку проверить? – недоверчиво усмехнулся Сергей. – Кого ты лечишь?[6] Знаю я тебя, падлу! Повязку, бля!!! А зачем пакет целлофановый прихватил? Молчишь, сука!!! Ты его удавить собирался, как бабу того мента!!!