Отморозок Чан 2: Гелион

В общем, придётся, походу, ждать утра, и, когда местные начнут каким-то неведомым пока мне способом выходить из-за стен, чтобы полоть ебучие сорняки на своих ебучих грядках, проникнуть внутрь.

Приметил скамейку у ближайшего дома и решил посидеть немного – устал чёт… Потом поищу есть ли тут дрова, а главное спички, и разведу костёр, чтобы не мёрзнуть снова всю ночь. И двери ещё к хуям замурую с окнами, чтобы никто не подкрался, пока сплю, и не трахнул.

Присел, вздохнул, увидел какую-то табличку на длинном шесте, воткнутую неподалеку от меня в землю. Она была отвёрнута от меня, так что я не знал, что на ней написано и написано ли вообще что-либо. Протянул к ней руку. Далековато. Хуй с ней.

Посидел ещё.

Любопытство нарастало, но его было ещё недостаточно, чтобы заставить себя встать.

Наконец, минут через пять, я, человек по натуре любознательный, сдался. Встал, подошёл, развернул.

"В благодарность Лучшим, которые никогда не вернутся, но не будут забыты теми из нас, кто был вынужден остаться, чтобы защитить их. И пусть вашим домам суждено пустовать, но пока мы живы – они будут стоять. Мы живём ради вас и всегда будем это помнить."

Ну пиздец… Нагнали, блять, тумана.

Теперь нихуя не ясно, есть ли теперь смысл ждать кого-то утром, понятно только, что эти дома – какие-то ебучие экспонаты, и очень вряд ли внутри есть ёбаные спички, что в свою очередь значит, что мне снова придётся мёрзнуть всю ночь. Сука, блять, ебучая....

Погоди-ка… А ведь капитан открывал проходы в стенах в лёгкую, просто кладя на них ладонь. Чем я хуже? Он, конечно, говорил, что они не откроются, если хуй пойми кто их тронет, и что только те, в ком течёт кровь Лучших, могут лапать стены эти ебучие и открывать проходы, но он говорил, и что не пидор, так что вполне мог напиздеть и по поводу стен. Во всяком случае там, в поле, люк от моего прикосновения открылся. Может я не "хуй пойми кто"?

Подошёл к стене и смело положил на неё ладонь.

Нихуя…

– Да ёб вашу ж мать… – начал было недовольно ругаться я, но в следующий миг из стены вылезла белая рука и крепко схватила меня за предплечье. Не успел я охуеть от произошедшего, как ещё одна рука схватила меня за второе.

– Пора вспомнить, Чан, – сообщило белоснежное ебало, выплывшее из стены прямо перед моей узкоглазой рожей.

Белоснежный хуй потащил меня в стену, я нырнул в неё, словно в густую холодную сметану. Глубокий вдох, ледяная тягучая жидкость заполнила лёгкие, перед глазами стояла белизна.

"Хорошо, что не голубизна" – подумал я и потерял сознание…

Глава А1. Шестое чувство

Дверь за нами резко закрылась. Включилась сирена: тревожные протяжные гудки с интервалом в несколько секунд. Освещение истерично запульсировало красным.

– Что это, блядь? Сигналка сработала? – я поднял оружие, приготовившись к… Хуй знает к чему приготовившись, но точно к чему-то хуёвому, потому что такая блядская светомузыка нихуя не появляется по какому-то пиздатому поводу.

– Скорее всего… – согласился капитан. Он хотел было сказать ещё что-то, но осёкся.

Сначала я хотел въебать ему прикладом, чтобы он больше не осекался от нехуй делать в подобные напряжённые моменты, но потом услышал где-то вдалеке голос и понял, что причина осечься у капитана была. Прощён, хули.

Голос нечеловеческий. Точнее, человеческий, но… Короче, словно запись из множества голосов разной громкости, где от каждого голоса взяли одно слово, а затем склеили все вместе.

– Четыре, восемь, шестнадцать. Тридцать два, сорок, пятьдесят, сорок шесть, восемнадцать, девяносто, тридцать восемь, четырнадцать…

Голос быстро приближался. Очень быстро: если бы озвучиваемые числа шли в порядке увеличения, я бы решил, что он считает калории, нещадно сожжённые при столь охуевшем беге.

– Что это, блять, такое? – напряжённо спросил я.

– Хрен его знает, – ответил капитан, тоже поднимая пушку на изготовку. – Но мне это не нравится.

Ещё бы ему это нравилось: кому вообще, блять, понравится оказаться в запертом коридоре, где воет сирена, и слушать, как к тебе несётся неведомая хуета, яростно выкрикивающая цифры разными голосами.