Отмщённый

В ее словах имелась львиная доля смысла. Эта женщина была умна и сообразительна. Она уже переодевалась, взяла с него слово, что он никуда не уйдет, а Павла вдруг обуяли предчувствия. Возможно, это не было связано с предстоящим визитом Кати в сельпо, зрело что-то другое — он окончательно запутался. Он не хотел ее отпускать, пусть лучше садится в машину и уматывает в город! Он взволнованно ходил кругами. А знает ли она, что отвечать в случае внезапной проверки? А продумала ли Катя свою походку? Ей стоит взять паспорт… Нет, брать паспорт не стоит, это подозрительно, деревенские люди с паспортом за хлебом не ходят…

Она ушла, поцеловав его в губы, он заперся и принялся метаться по хате, как песец по клетке. Спохватившись, подлетел к окну. Он видел, как уходила женщина, ставшая для него едва ли не смыслом жизни. Она уходила вполне уверенно, постукивая каблучками демисезонных туфель, помахивая пустым пакетом. Она исчезла за соседним палисадником, а он продолжал метания. Он не находил себе места! Он разобрал импровизированную постель, рассовал фуфайки и простыни по разным углам, сел на табуретку посреди горницы, положил на колени автомат. Меньше всего в этот сложный час он задумывался о своей незавидной участи. С ним давно понятно. Есть судьба, ее не обведешь вокруг носа. Но он не должен брать с собой в бездну невиновную женщину. Он совершил ошибку, что заглянул именно в этот дом. Он казался таким заброшенным и необитаемым…

Он чуть не подскочил, когда негромко постучали в дверь. Сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Катя вернулась? В честь чего? Деньги забыла? Нет, деньги взяла. Узнала что-то важное, едва отдалившись от дома? Она не будет стучать, она взяла ключ. Он на цыпочках подлетел к окну, выходящему на дорогу, просунул нос в щелку.

Калитка была распахнута. На скрипучем крыльце мялся синий мужичонка в дырявой майке и трениках с обвисшими коленками. Персонаж был явно незнакомым. Небритый, щуплый, страдающий нехваткой веса. Мужичок активно тренировал мышцы — челюстные и ягодичные: нетерпеливо подпрыгивал, гримасничал, как паяц, и упорно долбился в дверь, как будто точно был уверен, что в доме кто-то есть.

— Эй, мужик, открой на минутку! — визгливо выкрикнул он. — Ты же здесь, я видел тебя!

Павел похолодел. Чертов ротозей. Он раздвинул занавески в спальне, когда проснулся и не нашел Кати. Импульсивный толчок, никогда бы не позволил себе такую неосторожность. Как познакомился с этой женщиной, так все кувырком! Он сам на себя не похож! Мужичонка, должно быть, проживал в доме с остроконечной крышей и как-то засек мужской лик. Возможно, созерцал любимые пейзажи из чердачного окна. Типичный алкоголик, размытая татуировка на плече, лоботряс, опустившийся тип, не похоже, что его сюда заслали. Волноваться не о чем, все в порядке. Но почему же так волнительно, черт возьми!

— Эй, мужик, ну, открой, будь человеком… — канючил «синяк». — Ну, в натуре, ты в хате, я же не слепой…

Черт! Если не открыть, он будет до бесконечности дубасить в дверь, привлекая внимание. Павел заскрипел зубами — ну, попал… На всякий случай он передернул затвор, прокрался через сени и прижался ухом к двери. Этот крендель был один. Ныл, кряхтел, царапался в дверь, одновременно постукивая по ней коленом.

— Да иду я, блин, иду… — недовольно забурчал Павел, проворачивая собачку и пристраивая автомат на перевернутое ведро за косяком. Заскрежетала дверь, образуя щелку. У кого тут такое острое зрение? Непонятно, чем взирал на мир сей достойный представитель рода человеческого — глаза у него заплыли почти полностью, сохранялись лишь узкие щелочки. От визитера исходил убийственный запах перегара. Жуткое похмелье преследовало человека. Первое впечатление не обмануло — классический деревенский забулдыга, синь подзаборная.

— А вот и мы! Доброе утро, как говорится, в вашей хате, — обрадовался посетитель. — А я смотрю, в натуре кто-то поселился в домовухе, то баба мелькнет, то мужик… А я Тимоха, сосед типа твой, — радушно сообщил абориген, протягивая трясущуюся длань и нетерпеливо заглядывая Павлу через плечо, как бы намекая, не пора ли пригласить его в дом?

Здороваться через порог не принято, но Павел поздоровался, пожал вибрирующую конечность.

— Привет, — ворчливо буркнул он. — Василий.

— Ништяк, Васёк, — еще больше обрадовался алкаш. — Ну, что, будем знакомы, соседи? Чего так долго не открывал-то, Васек?

— Не слышал я тебя, — проворчал Павел. — Вон, на верховой дерьмо разгребал, — показал он большим пальцем наверх. Усиленно работало боковое зрение. Алкаш действительно прибыл один, трава не колыхалась, фигуры в защитном не перебегали. По деревенской улице баба типично колхозной внешности гнала к пруду стайку гусей.

— Ясненько, — оскалился «автохтон». — А я решил, ты тут типа бушлатом закрылся. — Аборигена немного коробило, что хозяин не приглашает войти — застыл в дверях, как бетонный надолб. — А ты че, мужик, недавно прибыл, что ли, в нашу Нахапетовку? — выяснял «подробности» Тимоха. — Как баба незнакомая шарахалась, я вчера видел, а вот тебя — только сегодня.