Отмычка к ее жизни

Вспомнив все это, Лариса нахмурилась и решила занять себя изучением новых рецептов блюд, которые неожиданно подкинула ей давняя подруга Эвелина Горская. Лариса действительно забылась, с увлечением изучая рецепт приготовления жареной ветчины с бананами, когда от этого занятия ее отвлек телефонный звонок. Сняв трубку, Лариса услышала голос Кати Романовой.

— Лариса Викторовна, добрый день, извините, что беспокою. — Голос девушки был каким-то грустным, но и одновременно решительным. — У меня есть для вас очень важное сообщение, я должна увидеться с вами.

— Да, Катя, конечно, — живо отозвалась Лариса. — Вы можете прийти ко мне в «Чайку»?

— Дело в том, что я не одна, — отчего-то всхлипнула Катя. — Со мной Никита.

— Катюша, что за вопрос, приходите вместе, — деликатно сказала Лариса. — И постарайтесь успокоиться. Я вас буду ждать.

— Тогда мы направляемся прямо к вам, — шмыгнула носом Катя.

— Отлично, жду, — ответила Лариса и повесила трубку.

Было очень интересно, что могло произойти у Кати с Никитой, тем не менее расстроенный голос девушки заставил ее нахмуриться.

«Ладно, что переживать раньше времени, — подумала она. — Сейчас они придут, и все станет ясно».

Чтобы отвлечься, Лариса вызвала к себе Наталию Николаевну и распорядилась, чтобы через десять минут в ее кабинет были поданы виноградные улитки по-бургундски со свежим белым хлебом. Та сосредоточенно кивнула и отправилась выполнять команду.

Катя и Никита пришли минут через пятнадцать. Первое, что бросилось в глаза Ларисе, это заплаканное лицо девушки и хмурый взгляд Никиты, который все время поддерживал свою невесту под руку.

— Садитесь, угощайтесь, — как можно приветливее улыбнулась Лариса. — Сначала поешьте, а потом расскажиете, что произошло. Судя по вашим лицам, это что-то не очень приятное.

— Да, — тут же кивнула Катя. — Извините, но я сейчас ничего не могу есть. Просто кусок в горло не лезет. Так что пусть Никита угощается, а я сразу перейду к делу…

— Катюша, у тебя же с утра маковой росинки во рту не было, — заботливо отреагировал Никита.

— Неважно, я ничего не хочу, — упрямо ответила Катя и вперилась в Ларису немигающим взглядом. Та терпеливо ждала. — Дело в том, — проговорила девушка, сжимая пальцы, — что папа умер…

— Боже мой! — только и могла вымолвить Лариса.

В этом возгласе отразилась не только жалость к тяжело больному и несчастному Андрею Владимировичу, сочувствие к Кате, на голову которой в последнее время свалились такие проблемы, но и ужас от осознания того, что Степаныч теперь, скорее всего, никогда не будет оправдан…

Лариса вынула из пачки сигарету и закурила, рассеянно глядя в окно.

— Понимаю, — вернул ее к действительности голос Кати, — о чем вы сейчас думаете, и сразу хочу перейти к делу.

Она раскрыла сумочку и достала оттуда какой-то пухлый объемистый конверт. Лариса пока непонимающе следила за действиями девушки.

— Вот, это вам, — протянула ей Катя. — Это папа вручил мне вчера с просьбой передать вам после того, как он… умрет. Видимо, предчувствуя, что это случится совсем скоро. Я не знаю, что там, но папа сказал, что это его последний долг и что после этого он может умереть с чистой совестью. Так что…

Катя не закончила фразу и, отвернувшись, прижалась мокрым от слез лицом к груди Никиты. Тот поглаживал ее по голове, а Лариса торопливо разорвала конверт. Там лежала пачка денег и листок бумаги — как выяснилось, письмо, написанное Андреем Владимировичем перед смертью.

«Уважаемая Лариса Викторовна, — начиналось оно с такого обращения, — мне очень жаль, что знакомство с вами произошло при столь неблагоприятных обстоятельствах. Уверен, что вы умный, честный и порядочный человек, и мы с вами могли бы прекрасно найти общий язык, если бы не… Если бы не некоторые обстоятельства. Сразу хочу успокоить вас и заявить, что признаю свою вину в убийстве Марии Суровцевой. Эксперты, проведя графическую экспертизу, установят, что это пишу именно я. Я понимаю, что за мои действия не должен нести ответственности невинный человек, так что снимаю камень с души, поскольку после моего официального заявления его непременно освободят.