Отмычка от разбитого сердца

В любом случае наша газета в моем лице будет держать вас в курсе событий».

Внизу заметки стояла дата — ровно пять лет назад — и подпись — П. Карельский.

Несомненно, это был псевдоним бойкого журналиста.

Надежда слезла с табуретки, уселась на нее и перевела дыхание.

У нее перед глазами снова встала фотография из планшета участкового. Мертвое лицо, страшная рана под подбородком. Неужели тот человек пал жертвой Выборгского маньяка, который опять вышел на охоту? Не зря участковый смотрел так мрачно… Но как же те двое, которые следили за ним в метро? Как же смуглый мужчина, которого Надежда видела на перроне?

Что бы ни говорили о маньяках и серийных убийцах, одно в них неизменно: они действуют в одиночку. Маньяк с помощницей — это уже не маньяк. Это уже хладнокровный убийца, совершающий преступление не под влиянием безумия, не под действием луны, или неудачного расположения звезд, или воспоминаний о том, как жестоко обошлась с ним в детстве бабушка, а по одной из классических причин. Причин для убийства Надежда знала всего несколько, вообще-то всего три: деньги, ревность, страх. Чаще всего — первая: деньги.

Надежда поднялась с табуретки и принялась внимательно разглядывать стены в поисках других заметок П. Карельского — ведь он пишет, что убийство техника Егера не первое, значит, где-то должны быть еще сообщения.

Вскоре она действительно нашла заметку на ту же тему. На этот раз нужная газета была наклеена в самом низу стены, так что Надежде, вместо того чтобы влезать на шаткую табуретку, пришлось опуститься на колени.

Заголовок гласил:

«Новое злодеяние Выборгского маньяка».

«Мы обещали держать наших читателей в курсе событий, связанных с поисками знаменитого Выборгского маньяка. В глубине души мы надеялись, что следующая корреспонденция будет озаглавлена «Маньяк обезврежен». Увы, этого не произошло. Более того, вчера это злобное чудовище, этот зверь в человеческом облике совершил еще одно преступление. На этот раз его жертвой стал тракторист Петр Самокруткин. Петр закончил свой рабочий день, зашел с друзьями в известное всем жителям поселка заведение «Василек», чтобы выпить кружку пива. Он не знал, что эта кружка будет последней в его короткой жизни… выйдя из «Василька», Петр распрощался со своими друзьями и свернул в проулок, который вел к его дому. Там, в этом проулке, и нашла его через полчаса соседка Марья Федоровна Булкина. Увиденное произвело на нее такое сильное впечатление, что Марья Федоровна практически лишилась дара речи, так что мы не смогли взять у нее интервью. Одно только достоверно известно: Петр Самокруткин убит тем же изуверским способом, что и предыдущие четыре жертвы Выборгского маньяка»…

Надежда Николаевна оторвалась от чтения. Четыре жертвы! Значит, несчастный выпивоха Петр Самокруткин — это уже пятая жертва маньяка!

Она дочитала заметку до конца, но не нашла больше ничего нового: те же многословные сетования на вялость и нерезультативность следствия, те же обещания держать читателей в курсе и та же подпись внизу — П. Карельский.

Надежда хотела продолжить поиски остальных статей, когда услышала скрип лестницы и шаги поднимающегося по лестнице человека. Шаги были какие-то странные — очень тяжелые и неровные, как будто по лестнице поднимался какой-то хромой пират. После прочтения заметок о кошмарных убийствах ей невольно стало страшно. Она отступила от двери и на всякий случай вооружилась все той же табуреткой.

Дверь приоткрылась, и в нее заглянула Люська.

— Ты чего это? — удивленно спросила она, увидев Надежду с табуреткой наперевес.

— Да так, — Надежда засмущалась своего испуга. — Видишь, на табуретку вставала… там на стенке статья про того маньяка, что здесь пять лет назад орудовал…

— А я-то думаю, что это ты наверх поднялась и пропала!

Люська наклонилась и прочитала заметку про пятое убийство. Точнее, прочитала она только заголовок и подпись, на остальной текст ее прилежности не хватило.

— П. Карельский! — оживилась она. — Это же Пашка Ячменный! Он мне по пьяному делу газетками своими хвастался, показывал — это, говорит, я П. Карельский. Такое, говорит, у меня… псевдомимо.

— Все у тебя по пьяному делу! — обиделась Надежда. — Корреспондент, приличный человек…

— Ой, я тебя умоляю! — Люська зашлась от смеха. — Тот еще выпивоха! С понедельника по пятницу не просыхает, а в субботу у него вообще запой. Его уж и в газету не пускают, только если что-то очень интересное откопает…

«Вроде Выборгского маньяка», — подумала Надежда.

А еще она подумала, что надо бы прогуляться до поселка и найти там этого Ячменного — Карельского, порасспрашивать его о делах давно минувших дней. Заодно, кстати, купить кое-чего, недостающего в хозяйстве Аглаи Васильевны. Например, хороший шампунь.

— А это ведь ты стены газетами оклеила? — спросила она у Люськи.

— Ну. Я бы и обоями могла, мне это раз плюнуть, я в РСУ всему научилась, да вот, видишь, с ногой неприятность вышла.

— По пьяному делу, — подсказала Надежда.

— Ну да, — Люська зарделась. — А ты откуда знаешь?

— Так у тебя же все по пьяному делу!