Отмычка от разбитого сердца

Пожалуй, одно только не изменилось за минувшие сорок лет: магазин оставался поселковым «клубом по интересам», и в нем, как всегда, роились тетки околопенсионного возраста, которые обсуждали друг с другом и с разбитной продавщицей Нюркой животрепещущие местные новости.

— Нюр, а Нюр, — говорила продавщице крепкая шестидесятилетняя тетка в красном тренировочном костюме, — мой-то вчера опять на бровях приполз. Ты ему не продавай, а?

— Как я могу не продавать? — возмущалась в ответ массивная широкоплечая продавщица, увенчанная сложной конструкцией из рыжих волос и лака. — Ему что, восемнадцати нет?

— Какое там! — вздыхала в ответ тетка в «Адидасе». — Третий год на пенсии, а ума как не было, так и нет!

— А коли он у тебя совершеннолетний, так я ему продавать обязана! Такого закону нет, чтобы совершеннолетнему мужику не продавать! А ты, баба Катя, сама за ним следи, такая уж у тебя судьба на всю оставшуюся жизнь!

— А бухгалтерши Костька опять к Верке ходил, — вклинилась в разговор мелкая невзрачная старушонка. — Ох, выдерет Анна Романовна Верке весь перманент!

— А выдерет — так и надо, — одобрила продавщица. — Давно пора! Надо же, выдумала — чужих мужиков сманивать! Анатолий! — крикнула она в подсобку, вспомнив к слову. — Ты чего там делаешь? Я тебя за чипсами послала, а ты и пропал!

— Да щас я… — донесся из подсобки хриплый, придушенный мужской голос. — Тут эти чипсы в самом низу…

— Смотри у меня! — гаркнула продавщица и повернулась к своим собеседницам: — У меня не загуляешь!

Тут она заметила вошедшую в магазин Надежду Николаевну и поинтересовалась:

— А вам, женщина, чем могу помочь?

Надежда подумала, что такой вопрос тоже трудно себе представить лет двадцать назад, и начала перечислять:

— Туалетной бумаги пару рулонов… мыло, вот это, оливковое… порошок стиральный, какой получше… крем от загара, средство от комаров… шампунь у вас есть?

— Для сухих волос, для жирных? — деловито уточнила продавщица, разглядывая Надеждину прическу.

— Для окрашенных, — ответила Надежда и продолжила: — Сосисок молочных килограмм, соли пачку крупного помола… вдруг грибы пойдут?

— Не будет уже грибов, — вздохнула прежняя невзрачная старушонка. — Сушь такая стоит, откуда грибы?

— За Лизаветиным полем есть подосиновики! — авторитетно заявил сутулый мужчина, разглядывающий холодильник с пивом. — Много — не много, а корзинку наберете.

— А ты, дочка, у Аглаи, что ли, поселилась, на хуторе? — осведомилась старушонка, не обратив внимания на реплику мужчины.

— Да, — призналась Надежда, удивившись, как быстро в таких поселках распространяется информация.

— Ой, правда? — оживилась приземистая женщина средних лет с объемистой сумкой на ремне, которая выдавала в ней почтальона. — Не возьмете письмо для Горелова? А то мне туда идти — целый час тратить! Да через лес, такая страсть!

— Для Горелова? — переспросила Надежда Николаевна. — А кто такой Горелов?

— Дак кто? Известно кто! — снова подала голос всезнающая старушонка. — Бирюк этот, что рядом с Аглаей живет, Семен! Он и есть Семен Горелов!

— А! Вот кто! — Надежда замерла от неожиданной мысли. — Тогда, конечно, передам!

Выходит, этот нелюдимый сосед, которого она только что встретила в лесу — отец того В. С. Горелова, которого убил Выборгский маньяк! Ну да, все сходится… инициалы жертвы маньяка — В. С., то есть Владимир Семенович… и Аглая говорила, что сына ее соседа убили несколько лет назад…

— Хорошо, я передам ему письмо! — ответила она почтальонше, и та радостно протянула голубой продолговатый конверт, на котором было написано — Ленинградская область, Выборгский район, поселок Васильки, Горелову С. С.

Надпись была сделана красным карандашом, торопливым, но разборчивым почерком поверх другой надписи, в которой Надежда с изумлением узнала английские буквы. Адрес был выписан правильно, Семен был назван мистером Горелофф.

— От кого это Семену письмо? — полюбопытствовала неугомонная старушонка.

— Да не знаю! — отмахнулась почтальонша. — Буквы заграничные, Катерина в райцентре вон написала по-нашему, а то бы я и вовсе не разобрала.

Надежда рассматривала обратный адрес: миссис Эвелина Грин, Мидл-Роуд, 117, Аделаида, Австралийский союз.

«Ничего себе, деду Семену аж из Австралии письма приходят»! — удивилась она, но, встретив горящий от любопытства взгляд старушонки, сделала непроницаемое лицо. Отчего-то ей казалось, что Семен Горелов не слишком обрадуется, если все в поселке будут обсуждать его корреспонденцию.

— А вы, наверное, всех в поселке знаете, — обратилась она к почтальонше, считая, что теперь имеет на это моральное право. — Не скажете, где мне Павла Ячменного найти, который в газету районную заметки пишет?

Почтальонша еще и рта не успела открыть, а всезнающая бабка уже зачастила:

— Эка, вспомнила прошлогодний снег! И зачем тебе только этот охламон понадобился? Пашка-то Ячменный, он же совсем спился, ни в какую газету его и близко не пускают! Торчит в «Васильке» день-деньской, там его и найдешь, коли понадобился, только приличной женщине с ним и разговаривать-то не о чем!