Отношения между эго и бессознательным

каковой, к несчастью, столь часто встречается у интеллектуальных женщин. Такой интеллект всегда нацелен на поиск и указание ошибок другим; ему присуща чрезмерная критичность, с неприятно задевающим личным оттенком, однако его обладательницы претендуют на то, чтобы всегда считаться объект иными. Мужчину это неизменно раздражает, особенно если критика, как это часто бывает, касается какого-то слабого места, разговор о котором, в интересах плодотворности диалога, лучше было бы вообще не заводить. Но в том и заключается несчастливая особенность этого женского интеллекта, что он нацелен не на плодотворный диалог, а на выискивание у мужчины слабых мест с тем, чтобы прицепиться к ним и доводить партнера до белого каления. Справедливости ради, следует заметить, что обычно женщина не ставит себе такой сознательной цели, а имеет скорее бессознательное намерение заставить мужчину занять высшее положение, и тем самым превратить его в объект восхищения. Мужчина, как, правило, не замечает, что ему навязывают роль героя; ему настолько претят “шпильки” своей партнерши, что, избавившись от нее, он постарается никогда больше не встречаться с этой дамой. В конце концов, единственный способный вынести ее мужчина — это тот, кто уступает с самого начала, а значит и не представляет из себя ничего такого, чем можно было бы восхищаться.

Размышляя над всем этим, моя пациентка, естественно, многое для себя открыла, ибо она понятия не имела об игре, в которую играла. Кроме того, ей нужно было еще разглядеть настоящий роман, который разыгрывался между ней и отцом с самого детства. Нас слишком далеко завело бы подробное описание того, как уже с самых ранних лет, с бессознательным сочувствием, она играла на теневой стороне отца, которую ее мать никогда не сознавала, и как она стала, задолго до отведенного ей срока, соперницей матери. Все это вышло на свет в ходе анализа личного бессознательного. Поскольку, хотя бы только по профессиональным соображениям, я не мог позволить себе раздражаться, То неизбежно превратился в героя и отца-возлюбленного. Поначалу перенесение тоже состояло из содержаний личного бессознательного. Моя роль героя была просто бутафорией и потому, поскольку благодаря ей я превращался в чистейший фантом, пациентка могла играть свою традиционную роль умудренной жизнью, не по годам зрелой, все понимающей матери-дочери-возлюбленной — пустую роль, персону, за которой скрывалась ее реальная и подлинная жизнь, ее индивидуальная самость. Ведь в той степени, в какой она сначала полностью идентифицировалась со своей ролью, она совершенно не сознавала свою подлинную самость. Она все еще оставалась в своем расплывчатом инфантильном мире и пока вообще не открыла для себя реальный мир. Но по мере того, как она, благодаря постепенному анализу, стала сознавать существо своего перенесения. начали претворяться в жизнь те сновидения, о которых я говорил в главе 1. Они поднимали наверх частицы коллективного бессознательного, — и это было концом ее инфантильного мира вместе со всей высокопарной риторикой. Она пришла в себя и к себе, то есть к своим собственным реальным возможностям. Таков приблизительный ход вещей в большинстве случаев, если анализ заходит достаточно далеко. То, что сознание ее индивидуальности так точно совпадает с реактивацией архетипического образа Бога, вовсе не случайное стечение обстоятельств, а весьма часто событие, которое, на мой взгляд, соответствует закону бессознательного.

После этого отступления давайте вернемся к нашим предшествовавшим ему размышлениям.