Отныне и навеки

Эмили собиралась возразить, попросить его оставить ее одну в ледяном доме, поскольку это наименьшее, чего она заслуживала, но что-то заставило ее помедлить. Возможно, присутствие Дэниела в доме заставило ее чувствовать себя менее одинокой, менее отрезанной от цивилизации. Она не ожидала, что телефон не будет ловить, что она не сможет позвонить Эми, а мысль о том, чтобы провести первую ночь в холодном темном доме, вызывала страх.

Видимо, Дэниел почувствовал ее сомнение, поскольку он вышел из комнаты, прежде чем она успела открыть рот и что-либо ответить.

Эмили последовала за ним, про себя благодаря его за то, что он смог прочитать одиночество в ее глазах и предложил остаться, пусть и под предлогом разжечь камин. Дэниел был в гостиной, сооружая кучу из хвороста, угля и дров в камине. Она сразу же вспомнила отца, как он склонялся над камином, мастерски разжигая огонь, так тщательно и долго, будто творил искусство. Она видела его за этим занятием тысячи раз, и каждый раз ей нравилось, что он делал. Костер вводил Эмили в транс, и она часами лежала на ковре у камина, наблюдая за танцующими оранжевыми и красными языками пламени, чувствуя, как жар обжигает лицо.

Эмоции подкатывали к горлу и становились комом. Думая об отце, видя такие четкие воспоминания в своем сознании, Эмили едва сдерживала поток слез. Она не хотела плакать при Дэниеле, не хотела выглядеть жалкой, беспомощной девицей. Поэтому она подавила свои эмоции и уверенно направилась в комнату.

– На самом деле я знаю, как разжечь костер, – сказала она Дэниелу.

– О, правда? – ответил он, приподняв бровь. – Что ж, занимайся.

Он протянул ей спички.

Эмили выхватила коробок и зажгла спичку, наблюдая за маленьким оранжевым огоньком в своих руках. На самом деле она лишь наблюдала за тем, как отец разжигает костер, но сама ни разу не участвовала в этом. Но в ее памяти сохранилась настолько живая картина, что она была уверена в своих силах. Поэтому Эмили опустилась на колени и подожгла хворост, который Дэниел положил в камин. В долю секунды огонь разгорелся со знакомым звуком, который вызывал у нее спокойствие и ностальгию, как и все в этом доме. Эмили чувствовала гордость, когда огонь начал разгораться. Но вместо того, чтобы пойти в дымоход, черный дым начал наполнять комнату.

ЧЕРТ, – завопила Эмили, окруженная облаками дыма.

Дэниел засмеялся.

– Ты же сказала, что знаешь, как разжечь костер, – сказал он, открывая дымоход. Столб дыма ту же засосало в камин.

– Та-да! – добавил он с широкой улыбкой.

Когда дым вокруг рассеялся, Эмили сердито взглянула на него, слишком гордая, чтобы поблагодарить его за помощь, в которой она, безусловно, нуждалась. Но она была рада наконец согреться. Эмили почувствовала, как циркуляция возобновилась, и пальцы ног и нос согрелись, а задубевшие пальцы на руках наконец расслабились.

Гостиная освещалась огнем и была окутана мягким оранжевым светом. Эмили наконец увидела всю старинную мебель, которой отец обставил дом. Она осмотрела обшарпанные, заброшенные вещи. В одном углу стоял высокий книжный шкаф, некогда ломившийся от изобилия книг, которые она читала долгими летними днями. Теперь же там осталась всего пара штук. У окна стоял старый рояль. Конечно, сейчас он был расстроен, но когда-то ее отец играл мелодии, а она пела. Ее отец так гордился этим домом, и видеть его сейчас, в свете огня, в таком заброшенном состоянии, было очень грустно.

Два дивана были накрыты белыми простынями. Эмили подумала снять их, но понимала, что это повлечет за собой облако пыли. А после облака дыма она не была уверена, что ее легкие способны выдержать такое. В любом случае, Дэниелу, казалось, было удобно на полу у камина, поэтому она просто села рядом с ним.

Итак, – сказал Дэниел, грея руки у костра, – наконец-то хоть немного теплее. Однако в доме нет электричества, и я думаю, ты не догадалась взять с собой фонарь или свечу.

Эмили покачала головой. Ее чемодан был забит всяким хламом, там не были ничего полезного, ничего из того, что ей правда нужно было здесь.

– У отца всегда были свечи и спички, – сказала она. – Он всегда был наготове. Думаю, я ожидала, что найду здесь что-нибудь, но после двадцати лет…

Она замолчала, внезапно осознав, что произнесла воспоминания об отце вслух. Обычно она этого не делала, все чувства и мысли о нем были спрятаны глубоко внутри. Легкость, с которой она говорила о нем, удивила ее.

– Тогда мы можем остаться здесь, – мягко сказал Дэниел, будто почувствовав, что Эмили затронула какое-то болезненное воспоминание. – Огонь еще долго будет гореть. Хочешь чая?

– Чая, – нахмурилась Эмили. – Как ты собираешься сделать чай без электричества?

Дэниел улыбнулся, будто приняв вызов.

– Смотри и учись.

Он встал и исчез из огромной гостиной, через несколько минут вернувшись с маленьким круглым чайником, похожим на котелок.

– Что у тебя там? – с интересом спросила Эмили.

– О, лучший чай, который ты когда-либо пробовала, – ответил он, размещая котелок над огнем. – Считай, что ты не пила чай, если ты не пробовала чай на костре.