Отныне и навеки

Но желудок продолжал ныть, и она была истощена. Слишком истощена, чтобы продолжать. Эмили сама загнала себя в лужу, внезапно осознав, что оказалась в ситуации, где, с одной стороны, она слишком горда, чтобы попросить о помощи, в которой она так нуждалась, а с другой – слишком слаба, чтобы сделать все самой. Внутри нарастала злость, которая вылилась горячими слезами. Подступившие слезы только больше разозлили ее. Она злилась на себя за собственную беспомощность. В своем разочарованном воображении она подвела себя и, как капризный и упрямый ребенок, решила вернуться в Нью-Йорк, как только снег растает.

Отбросив лопату, Эмили поспешила вернуться в дом. Ее кроссовки насквозь промокли, и она сбросила их у двери, и вошла в гостиную, чтобы погреться у камина.

Завалившись на пыльный диван, Эмили взяла мобильный, решив позвонить Эми и рассказать ей долгожданную новость о том, что она провалила свою первую и единственную попытку стать самодостаточной. Но телефон сел. Подавив порыв закричать, Эмили бросила бесполезный телефон на диван и легла набок, полностью разбитая.

Сквозь всхлипывания она услышала шорох снаружи. Эмили села, вытерла слезы и побежала к окну. Во дворе стоял Дэниел с лопатой в руках и разгребал снег, завершая начатое ей дело. Она поражалась тому, как быстро он убирал снег, как умело он это делал, и как естественно при этом выглядел, будто родился с лопатой в руках. Но восхищение длилось недолго. Вместо того, чтобы быть благодарной Дэниелу или радоваться, что он очистил весь путь к выпускной трубе, Эмили злилась на него, будто он был виноват в ее беспомощности.

Не раздумывая, Эмили схватила промокшие кроссовки и обула их. В ее сознании проносились мысли: воспоминания о бесполезных бывших парнях, которые никогда ее не слушали, а вступали, пытаясь «спасти» ее. Это был не только Бен, до него был гиперопекающий и не дающий спокойно вздохнуть Эдриан, а перед ним – Марк, который относился к ней как к хрупкой вазе. Все они знали о ее прошлом, в котором мистическое исчезновение ее отца было лишь вершиной айсберга, и обращались с ней так, будто она нуждалась в защите. Все эти мужчины из прошлого сделали ее такой, и она не намерена была больше это терпеть.

Она выбежала в снег.

– Эй! – крикнула она. – Ты что делаешь?

Дэниел лишь на секунду остановился. Она даже не обернулся, просто продолжил отбрасывать снег, а затем спокойно ответил.

– Я расчищаю дорожку.

– Я вижу, – прокричала в ответ Эмили. – Я имею в виду, зачем, если я сказала, что мне не нужна твоя помощь?

– Потому что иначе ты замерзнешь, – ответил Дэниел, все еще не глядя на нее. – Как и вода, которую я включил.

– И что? – отрезала Эмили. – Что тебе с того, что я замерзну? Это моя жизнь. Захочу – и замерзну.

Дэниел не спешил отвечать Эмили или впутываться в ссору, которую она, очевидно, собиралась затеять. Он просто продолжил убирать снег – спокойно, методично, будто его нисколько не тревожило ее присутствие, будто ее здесь и не было.

– Я не могу просто сидеть, сложа руки, и позволить тебе умереть, – ответил Дэниел.

Эмили сложила руки на груди.

– Я думаю, ты драматизируешь. Есть разница между тем, чтобы немного замерзнуть и умереть!

Наконец Дэниел воткнул лопату в снег и выпрямился. Он посмотрел ей в глаза, и его выражение лица невозможно было прочитать.

– Снег закрыл выпускную трубу. Лучше запустить котел, иначе выхлоп пойдет прямо в дом. Ты задохнешься углекислым газом за двадцать минут, – сказал он, как бы между делом, ошарашив Эмили. – Если хочешь умереть – пожалуйста, но только не при мне.

С этими словами она бросил лопату на землю и направился к сторожевому домику.

Эмили стояла и смотрела ему вслед, чувствуя, как на смену злости пришел стыд. Она чувствовала себя ужасно из-за того, как говорила с Дэниелом. Он лишь хотел помочь, а она бросила все это ему в лицо, словно капризный ребенок.

Она хотела догнать его, чтобы извиниться, но в этот момент на улице появился грузовик с топливом. Эмили почувствовала оживление, удивившись тому, как радовал ее один только факт доставки топлива. Находиться в доме в Мэне было так не похоже на ту жизнь, которая была у нее в Нью-Йорке.

Эмили наблюдала за тем, как Эрик выпрыгнул из машины. Как для старика, он был на удивление ловким. На нем был испачканный маслом комбинезон, и он походил на персонажа из мультфильма. Лицо его было покрыто морщинами, но во взгляде читалась доброта.

– Здравствуйте, – сказал он так же неуверенно, как и по телефону.

– Я Эмили, – сказала Эмили, протягивая руку в знак приветствия. – Я правда очень рада, что вы здесь.

Эрик лишь кивнул и сразу приступил к работе, устанавливая насос. Он явно был не из любителей поболтать, и Эмили было неловко стоять и наблюдать за его работой, каждый раз слегка улыбаясь, когда он ловил на себе ее взгляд, будто удивляясь ее присутствию.

– Можете показать мне котел? – спросил он, когда все было готово.

Эмили вспомнила о подвале, о своей ненависти к огромным механизмам, которые питали дом, и о тысячах пауков, которые годами плели там паутины.