Отныне и вовек

— Потому что многие действительно его заслужили, но их никто не наградил.

— Если бы вы отказались, им бы это все равно ничего не дало.

— Да, конечно, — с облегчением согласился он. — Я говорил себе то же самое. — Облокотившись о поручни, подполковник скрестил ноги. — Так, значит, вы из Балтимора, — продолжал он, — Невероятно. Как все же тесен мир.

— Да, очень. — Карен улыбнулась. — Настолько тесен, что вы себе и не представляете. — Вот сейчас, подумала она, сейчас он спросит, нельзя ли будет заехать ко мне в гости, если его в Вашингтоне одолеет тоска.

Но он не спросил. Он спросил другое.

— Вас в ресторане посадили за какой столик?

— За одиннадцатый. А вы за каким?

— Тоже за одиннадцатым. — Подполковник усмехнулся. — Видите, какое совпадение? — Он оторвался от перил. — В таком случае увидимся за ужином. Мне сейчас надо еще уладить кое-какие дела.

— Хорошо, — улыбнулась Карен. — Мне и самой надо пойти разобрать вещи.

Она смотрела ему вслед. Но, сделав несколько шагов, он вдруг остановился и вернулся к ней.

— Если честно, то я не за одиннадцатым, — сказал он. — Меня посадили за девятый. Я вам соврал. Но к ужину непременно буду за одиннадцатым. Это, кстати, одно из тех дел, которые мне надо уладить.

— Только не тратьте слишком много усилий, — улыбнулась Карен. — А то еще устанете.

— Ни в коем случае. — Он обаятельно улыбнулся. — Надеюсь, вы не против?

— Почему я должна быть против? Ценю вашу честность.

— Я решил, что обязан сказать вам правду. — Он пристально, но вполне вежливо взглянул на нее, потом улыбнулся: — Значит, до ужина?

— Мы с сыном будем вовремя.

Ответив на его улыбку, она повернула голову посмотреть, чем занимается Дейне-младший. Мальчики все еще играли на площадке для «шафлборда», и их там было уже пятеро.

Молодой подполковник тоже посмотрел на детей, потом приветливо кивнул Карен, и она повернулась к перилам.

Мыс Дайамонд давно остался позади. И они уже почти прошли мыс Коко. Восточнее его массивного горба, всегда напоминавшего ей голову кита, Карен разглядела плоскую вершину скалы над заливом Ханаума, где была та самая автостоянка. С такого расстояния ее можно было различить, только если ты и раньше знал, что она — там.

За спиной у нее мальчишеская компания тем временем разрослась, вместо пяти их стало семь; они бросили прежнюю игру и теперь прятались по углам за деревянными столбами опор, а потом выскакивали, целились друг в друга из воображаемых пистолетов и оглушительно орали: «Бах! Ба-бах! Бах!»

Она сняла с себя шесть гирлянд из живых цветов и бросила через перила. Какая разница, где? Мыс Дайамонд, мыс Коко, мыс Макапуу — не все ли равно? Может быть, у мыса Коко даже лучше. Все шесть гирлянд полетели вниз вместе, но ветром их прибило к борту, и она не увидела, как они коснулись воды.

— Мама, я есть хочу, — сказал сзади ее сын. — Когда на этом корыте будут кормить?

— Скоро, — ответила она.

— Мам, а как ты думаешь, война будет долго? Я успею кончить училище и пойти воевать? Джерри Уилкокс говорит, не успею.

— Да, — сказала она, — вряд ли.

— Но это же нечестно! Я тоже хочу воевать.

— Не горюй, — сказала Карен. — Война от тебя никуда не уйдет. Эту ты, может быть, пропустишь, зато подрастешь к следующей.

— Правда? — спросил сын с надеждой.

Солдатская судьба