Отныне и вовек

Джесси вымученно улыбнулась, просматривая почту, сортируя письма и счета. Она остановилась только на секунду, глядя на незамысловатый белый конверт, прежде чем разорвать его пополам и бросить в мусорную корзину. Еще одно письмо от Яна. Каждый раз, когда Астрид видела, как Джесси избавляется от писем, ей было очень больно. Она спрашивала себя, знал ли Ян о таком обращении или лишь подозревал, что Джесси не читает его писем. Ей было любопытно, что в них.

– Не смотри так, Астрид. – Голос Джессики пробился в ее мысли.

– Как так?

– Словно я разбиваю твое сердце каждый раз, когда выбрасываю письма. – Она продолжила сортировку писем с непроницаемым выражением лица. Но Астрид заметила, как у нее слегка дрожат руки.

– Но почему?

– Потому что нам нечего сказать друг другу. Я не хочу ничего слышать, читать или раскрывать свою душу. Это вводило бы его в заблуждение. А я не хочу общаться с ним.

– Но почему бы не дать Яну возможность высказаться?

Глаза Астрид умоляли, и, отвечая, Джессика опустила взгляд.

– Это не имеет значения. Мне наплевать на то, что он говорит. Я так решила. Он ничего не может изменить, только больше запутает.

– Ты уверена, что хочешь получить развод?

Джесси подняла голову, посмотрев прямо в глаза Астрид.

– Уверена. – Несмотря на разных Марио, несмотря на одиночество и пустоту души, она по-прежнему не сомневалась в правильности своего решения. Но это не значило, что ей не было больно.

В магазин вошли две покупательницы. Катсуко не было на месте, и Астрид пришлось предложить им свою помощь.

Джессика вошла в кабинет и осторожно прикрыла дверь. Астрид поняла: тема закрыта. Навсегда.

У них выдался нелегкий день, перешедший в тяжелую неделю, которая, в свою очередь, обернулась напряженным месяцем. Бутик находился в превосходной форме, люди делали покупки на лето.

Время от времени приходили открытки от Зины, которая уже была беременна. Катсуко решила вновь отрастить длинные волосы. Жизнь сводилась к привычным мелочам: кто отправляется в Европу, какой будет новая кромка одежды, красить фасад или нет, сажать ли новую герань в крошечном саду Катсуко? Джесси радовалась подобной чепухе. Оркестровка ее жизни долгое время оставалась такой мрачной, а теперь вновь вернулись Моцарт и Вивальди. Просто, легко и радостно. После решения о разводе для нее ничто не казалось трудным.

Складывалось такое ощущение, словно эта ужасная история не происходила вовсе. Кольцо с изумрудом ее матери вновь находилось в банке. Тучи над домом и магазином разошлись.

Бутик прочно держался на ногах. Произошли, однако, некоторые изменения. Причем в гораздо большей степени, чем она хотела бы себе признаться. Изменилась и она сама. Она стала более независимой, менее напуганной и более зрелой. Жизнь продолжалась.

Однажды утром, когда все трое пили кофе в магазине, Джессика вдруг вскочила и стала копаться среди вешалок с одеждой.

– Планируешь сбросить пять – десять дюймов роста? – Астрид улыбнулась, наблюдая, как Джесси перебирает мелкие для нее размеры.

– Да замолчи ты. – Она с улыбкой глянула через плечо и свела брови. – Кэт, какой размер обычно носит Зина?

– Трудно сказать. Восьмой на бедрах и четырнадцатый на груди.

– Ужасно. Так все же какой?

– Восьмой.

– Его-то я и ищу. – Она бросила на Астрид Победоносный взгляд. – Я подумала, стоит послать ей в подарок. Парень, за которым она замужем, – не богач, а ей будет трудно угодить в ее положении. Подойдет? – Из товаров на осень она вытащила три платья простого кроя в веселых тонах.

– Чудно! – Кэт отреагировала мгновенно, Астрид же выглядела задетой.

– Как мило с твоей стороны.

Джесси, казалось, пришла в замешательство, с улыбкой вручив их Катсуко.

– А-а-а, черт…

Все трое засмеялись, и Джесси вернулась к кофе.

– Отправь ей сегодня. Хорошо, Кэт? Как ты считаешь, может, послать что-нибудь для ребенка? – Ей хотелось сделать что-то приятное и для будущего малыша.

– Подождите пару месяцев. Кроме того, это – плохая примета. – Астрид, казалось, была не в своей тарелке. – А что за интерес к товарам для матерей?

– Решила, что если уж сама не стану матерью, то буду наслаждаться ролью тети. Кроме того, захотелось напроситься в крестные.

Астрид засмеялась, Катсуко тем временем аккуратно свернула платья и уложила их в коробку с желтой оберточной бумагой. Кэт бросила взгляд на Джесси, но та встала, чтобы уйти.

Неожиданно она почувствовала себя одинокой. Впервые в жизни одинокой без ребенка. А почему бы и нет? Джессика предположила, что это потому, что она была готова вновь кого-то любить.

– Джесси, она будет в восторге. А кто сказал, что ты никогда не будешь матерью?

Катсуко была сбита с толку. Впервые Джесси открыто говорила о детях. Кэт подозревала, что она приняла какое-то решение в отношении детей, но Джесси редко раскрывала свою личную жизнь. Однако сейчас она, похоже, была не прочь поговорить. У нее не было больше Яна, которому можно поплакаться в жилетку. В последнее время она, казалось, искала, кому бы излить душу. Джессика села, прежде чем ответить.