Отныне и вовек

— А теперь что делаем?

— Как — «что»? Собираем данные, — ответил кто-то из экипажа.

— Складываем и вычитаем созвездия, — подхватил другой.

— Фотографируем кометы, — добавил третий. — Иначе сказать, запечатлеваем скелет Господень на рентгеновском снимке.

Еще кто-то продолжил:

— Я ухватил вспышки проносящихся мимо комет. От этих гигантских призраков солнц я беру малую толику энергии для питания наших двигателей. Невинная алхимия, игра, но азарт разгоняет мне кровь. Кругом все мертво, а я — вот посмотри — даже Смерть приветствую широкой улыбкой.

Оказалось, это первый помощник капитана — Джон Рэдли. Коснувшись дисплея, прошептавшего имя этого человека, я получил доступ к его бортовым записям о первых часах нашего пути: «22 августа 2099 г. Земля уже не видна; да, пропала из виду благословенная Земля, вся планета, а вместе с ней и те, кто нам дорог. Лица, имена, души, воспоминания, улицы, дома, города, луга, моря — все стерто. Все параллели и меридианы, часы, ночи, дни, все промежутки времени, да и само время тоже исчезло. Храни Господи душу мою. Как одиноко».

Тут ко мне пришли мысли Квелла: «Друг, я читаю мысли, а не будущее. Космос необъятен. Говорят, он закручен как спираль. Наверное, для нас этот конец спирали — отправная точка. А конечная цель наша далека, очень далека; в одном созвездии встретятся нам три загадочные кометы. Нанесем на карту их курсы, зафиксируем траектории, измерим температуры».

— А долго будет длиться наш рейс? — спросил я.

— Десятилетие, — прилетел ответ.

— Вот тоска! — вырвалось у меня.

— Как бы не так! — возразил Квелл. — Ваш Бог — сам увидишь — будет посылать нам для забавы метеориты.

— Метеоритный дождь! — раздался крик. — Отсек номер семь. Общая тревога!

Мы побежали. Все остальные тоже бросились на звуки ревунов и сигнализаций, чтобы приступить к устранению повреждений корпуса.

Наконец я смог остановиться вместе со всем экипажем в шлюзовой камере и снять шлем.

Так продолжалось изо дня в день — наш корабль продирался сквозь космос, и каждый из нас согласно предписаниям что-то измерял, сканировал, вычислял или прокладывал безопасный курс среди разрушенных звезд.

Между тем на протяжении сорока дней полета никто ни разу не видел капитана. Он заперся у себя в каюте. Но иногда, около трех часов ночи, я слышал тихое шуршанье лифта, похожее на протяжный вздох, и знал, что это капитан-призрак поднимается мимо жилых и рабочих отсеков на самый верхний уровень, куда не было доступа никому, кроме него.

Мы все обращались в слух.

Как-то раз команда трепалась ни о чем, и Даунс вдруг задал вопрос:

— Чем он там занимается? Я слышу, как он надевает скафандр и в одиночку выходит в открытый космос, пристегнувшись лишь одним страховочным фалом.

— Этот глупец играет там с метеоритами, будто хочет дотянуться до них и поймать, хотя даже не видит их приближения, — ответил ему кто-то из ребят.

А Квелл добавил:

— Он, похоже, не доверяет экранам радаров. Слепой-то слепой, но считает, что видит лучше и дальше нашего.

— А что он видит-то? — спросил я. — Квелл, ты же улавливаешь его мысли. Скажи!

Немного помолчав, Квелл ответил:

— Разумом улавливаю, но сказать это вслух должен сам капитан. Не мне говорить его устами. Вот найдет то, что ищет, и сразу даст нам знать. Он…

Внезапно Квелл закрыл лицо своими паучьими лапами, и мы услышали крик капитана, прогремевший по системе оповещения.

— Нет, нет! — заорал Квелл и упал на колени.

Он рухнул нам под ноги, зажмурив глаза и сжав кулак.

Мгновение спустя Квелл принялся грозить невидимым звездам.

— Сгинь! — вопил он, будто одержимый. — Хватит, не сметь!

Вдруг все стихло. Из динамиков больше не доносилось ни звука; членистые конечности Квелла бессильно упали на пол. Немного погодя он поднялся — ослабший, потрясенный увиденным.

Я подскочил к другу.

— Квелл, — сказал я, — расскажи, что сейчас произошло. Это ведь не ты был, правда? Это был капитан. Ты проник в сознание капитана и действовал как он, так?

— Нет, не так, — выдавил Квелл.

— На самом деле именно так, — настаивал я. — У тебя нет причин бросать вызов звездам. Это он грозил кулаком Вселенной.

Квелл не стал отвечать и только закатил глаза.

* * *