Отныне только легкий флирт

– Отныне я стану устраивать одну вечеринку за другой, – с жаром заявляла она. – Приглашать буду только парней, которые прожигают жизнь, а все эти достойные молодые люди, прилизанные, при галстуках, с их прилизанными мечтами о том, что они сделают карьеру и когда-нибудь в необозримом будущем станут владельцами коттеджа, увитого плющом, пусть сидят дома.

Ник сглотнул и сделал над собой усилие, чтобы не обратить виноватый взор на свою грудь, также украшенную галстуком. До сих пор он никак не походил на прожигателя жизни. Если это и есть тот тип мужчины, который может понравиться Холли, то у него, у Ника, нет никакой надежды. Или все же есть?

Вдруг непонятно откуда прозвучал голос:

– В восемь вечера, значит? Можно мне кого-нибудь привести? – И Ник с удивлением понял, что голос этот принадлежит ему самому.

– Конечно, – не медля ни секунды, ответила Холли. – Чем больше народу, тем веселее.

Проводив Холли, Ник бросился обратно к столу и схватил телефонную трубку.

Как раз в этот субботний вечер его приглашали в гости, но он отказался – надо было просмотреть отложенные финансовые газеты, однако желание познакомиться поближе с Холли пересилило все. Сейчас ему позарез нужна была эффектная девушка, которую он может привести с собой.

Если Холли хочет видеть у себя прожигателя жизни, то извольте, она его увидит.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Девушку Ник привел действительно роскошную.

Раскладывая закуски на блюда, Холли исподволь наблюдала за ними. Когда высокая ярко-рыжая Моника – так Ник представил свою партнершу – кружилась в быстром танце, черная шелковая юбка ее взлетала вверх, открывая красивые длинные ноги. Они чему-то все время смеялись, явно наслаждаясь обществом друг друга. На Нике была самая простая, но элегантная рубашка и наимоднейшие брюки, плотно облегавшие фигуру. Русые волосы, обычно аккуратно причесанные, сейчас были уложены в художественном беспорядке, с лица не сходила широкая улыбка, глаза сияли. И почему раньше Холли казалось, что этот скромник в толпе неприметен?

– Тебя к телефону! Звонит мать! – раздался голос Трины, старавшейся перекричать звуки музыки.

– Неужели из Висконсина? – спросила Холли, взяв из рук Трины переносную трубку телефона.

– Не знаю, откуда, – пожала плечами Трина, – но это она и хочет говорить с тобой. Найди место потише, а я займусь закусками.

Она, конечно же, еще в Висконсине, думала Холли, пробиваясь сквозь толпу гостей. Ее мать, Мари Веббер-Лесли-Гартнер-Пайффер, поехала навестить свою единственную сестру – Барбару, но повстречала телевизионного мастера Эдди Люмадью, который так очаровал ее, что она вот уже несколько недель не может вернуться к себе домой. Несмотря на непродолжительность знакомства, Эдди явно вырисовывался как претендент на место пятого по счету супруга. Но к чему звонить сейчас, в разгар вечеринки, о которой мама знает? – удивлялась про себя Холли. Кто-нибудь заболел? Что-то случилось?

– Простите, простите, – бормотала Холли, обходя танцоров в своей гостиной, настолько тесной, что стандартный коридорный палас покрывал ее от стены до стены.

Она вышла на задний балкон – дальше телефон не позволял, – но и там было шумно: из окон, распахнутых настежь в этот теплый майский вечер, вырывалась музыка.

– Привет, мама! Что случилось?

– Ничего, дорогая. Музыка у тебя замечательная! Навевает воспоминания о нашей молодости.

Холли зажала пальцем свободное ухо, но слышимость улучшилась мало – на том конце линии также раздавалась музыка.

– В самом деле все в порядке? Я тебя очень плохо слышу. Ты звонишь от тети Барбары?

– Нет, из телефонной будки в дансинге «Старлайт». Мы с Эдди только что приехали, хотим потанцевать, я взглянула на часы и вспомнила, что у тебя как раз сейчас гости. Вот и решила узнать, как идут дела.

– Ты меня отрываешь от вечеринки просто для того, чтобы поболтать?

– Подумаешь! – хихикнула в трубку Мари. – Тоже мне вечеринка!

– Самая настоящая вечеринка! – возразила Холли. – О чем это ты?

Мари хмыкнула – знаю, мол, что это за вечеринка, – эта ее чисто материнская назидательно-снисходительная манера всегда раздражала Холли.

– Ну, тебе не понять, о чем. Он еще у тебя?

– Кто это «он»?

– Рейнольдс, разумеется. Я умираю от любопытства: что он думает о твоей светской жизни без него?

Холли нахмурилась:

– О чем ты, мама? Рейнольдс и не знает, что у меня гости.

– А, поняла, – снова хихикнула Мари. – Ты ему потом расскажешь, как прошел вечер. Может, так оно и лучше будет.

Холли в отчаянии подняла глаза к небу. Боже, как походит ее мать на несмышленого ребенка, а она сама – Холли – на его родительницу.

– Я не собираюсь ничего ему рассказывать. Я же тебе говорила, мы с ним расстались. Все кончено. Навсегда. И как я провожу свободное время, мое личное дело.

– Но тогда… тогда… – Мари даже стала заикаться от удивления. – Как ты можешь с помощью вечеринки вызвать его ревность? Разве ты затеяла ее не для того, чтобы заставить его ревновать и таким образом вернуть?