Оторва, или Двойные неприятности для рыжей

— Непременно, — спокойно кивнул Полонский и, поставив возвращенную ему бутылку на прикроватную тумбочку, сложил руки на спинке стула, на котором сидел, — Как только буду убежден в том, что ты не сгоришь от высокой температуры после моего ухода или что о тебе есть, кому позаботиться.

— О, так это не проблема, — наигранно радостно и в тоже время хрипло до невозможности отозвалась Солнцева, — Можешь не беспокоиться. Я позвоню, и ко мне приедут. Все будет в порядке.

— Звони, — пожал плечами блондин, внутренне усмехаясь. То ли ее актерские способности оставляли желать лучшего, то ли болезнь не давала Ане управлять своими эмоциями, то ли он сам был чересчур проницателен… но сейчас Богдан отчетливо понимал — Солнцева врет. Ей некому звонить.

— Телефон, — сообразив, что ее наглая и практически неприкрытая ложь не прокатит, девушка поморщилась, — Он остался в медпункте универа вместе с толстовкой.

Невозмутимо пожав плечами еще раз, парень вытащил из кармана свой мобильник и, протянул его рыжей… но она его не взяла, только лишь хмуро и мрачно посмотрела не него исподлобья. Они оба понимали, к чему вел Полонский.

Ей действительно некому было звонить.

— Как я и думал, — хмыкнул Богдан, убирая аппарат обратно в карман, и неожиданно произнес нечто совсем неожиданное для Ани, — В таком состоянии ты не один номер не вспомнишь. Ложись.

— Тебя просто прикалывает наблюдать за больными девушками, признай это, — проворчала Солнцева, укладываясь обратно и накрываясь толстым одеялом, — Ты в глубине души тот еще извращенец…

— Спасибо за диагноз, кэп — тихо хмыкнул блондин, возвращая ранее произнесенную ей колкость и, протянув таблетки и бутылку с водой, уверенно забрал толстое одеяло, заменив его на тонкий плед. Заметив удивленный взгляд, пояснил, попутно разбирая пакет с купленными лекарствами, — Пропотеть при температуре — самая распространенная ошибка. Телу нужно избавиться от жара, а не пытаться сохранить его. Больше влаги, больше жидкости… Увлажнитель есть?

— Да, на подоконнике стоял, — как-то заторможено ответила Аня и с заметным трудом негромко проговорила, — Нам, обычно, на такие мелочи плевать… Неужели корейцы настолько заботятся о своем здоровье, что знают все нюансы своих возможных болезней?

— Не представляешь, насколько, — хмыкнул Богдан, устанавливая на столе небольшую черную вазу, из которой, после включения пошел холодный пар, — У них есть, чему поучиться. Это выпей сейчас. И это. И это. И еще вот это. Остальное через час.

— Гадость, — поморщилась Солнцева, проглотив вязкий на вид сироп от кашля, но, послушно приняв остальные лекарства, сползла обратно на подушку, прикрыв глаза тыльной стороны ладони, — Что ж меня так вырубает-то…

— Из-за температуры, — пояснил молодой человек, вновь занимая место возле кровати верхом на стуле, — И из-за бессонных суток. Твоя работа хорошо подорвала твое же здоровье.

— Ложь и провокация, — тихо парировала девушка, уже откровенно засыпая, — Я уже почти как два года не болела…

— Зато сейчас получаешь по полной программе, — хмыкнул Богдан и, взглянув на часы на своем запястье, засекая время, добавил, — Спи уже.

Но последние слова его не потребовались — наверняка даже не расслышав его пояснения, Аня просто выключилась, к его удивлению. Как она держалась все это время для него, если честно, это вообще оставалось загадкой…

Как и то, зачем он вообще ввязался во все это.

Обычное человеческое сочувствие, банальная жалость, желание позлить Исаева, настойчивое любопытство, а может и просто интерес к этой странной девушке… кто знает?

Ответить на этот вопрос Полонский и самому бы себе не смог.

Наверняка он знал только одно — оставлять Солнцеву сейчас одну явно не стоило.

И, как оказалось в последующем времени, волновался он не напрасно: с большим трудом сбитая температура к ночи поднялась вновь. И снова от помощи квалифицированных медиков Аня отказалась наотрез.

И Богдану пришлось, засучив рукава, взяться за необходимое ей сейчас лечение самолично. И его это, если признаться честно, ни капли не покоробило. Да и уйти так просто, оставив рыжую одну в таком состоянии он не мог, как бы не пытался убедить себя в обратном. Слишком слабой, слишком беззащитной она сейчас была.

Уехал он только утром, проспав всего пару часов на краю той же кровати, когда убедился, что высокая температура действительно спала, хоть и не до конца. И удостоверившись, что девушке не стало хуже, отбыл в универ. Не то, чтобы он слишком жаждал сидеть на скучных парах, но именно сегодня, по закону подлости, были те семинары, которые пропускать не стоило. Год обещал быть бурным и насыщенным на события — такие вещи Полонский чувствовал на раз, а потому обзаводиться лишними проблемами уже сейчас было абсолютно ни к чему.

Но нашлось в этой ситуации и кое-что положительное.