Оторва, или Двойные неприятности для рыжей

Смешки переросли в откровенный хохот, в зале стал нарастать гул, а я с силой стиснула несчастный рюкзак. Больше года я успешно отбивалась от нападок местных пираний. Больше года успешно уходила от местами заслуженной расплаты. Долгое время я безнаказанно доводила окружающих до нервного тика. И только этой фигне в брендовых кедах благополучно удалось меня не только поймать, но еще и прилюдно унизить!

— И что ты хочешь от меня услышать? — огрызнулась, передергивая плечами. Стоящей за моей спиной Вадим хмыкнул, но узрев кивок своего шефа, изволил-таки меня отпустить. Вытянув ноги под столом, Исаев с презрительной улыбкой оглядел творение рук своих и выдал, якобы задумчиво:

— Извинения?

— Да пошел ты! — не выдержав, я резко поднялась и, отпихнув Хутарского, поспешила на выход под громовой хохот окружающих, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. Лицо пылало от стыда, глаза жгли слезы, а в душе клокотала ярость пополам с обидой и унижением.

Ну Исаев, ну и…

— Сука! — с силой треснула кулаком о стену, глядя на красные щеки собственного отражения в огромном зеркале. Отмыв кое-как лицо от останков десерта теплой, а затем умывшись ледяной водой, пытаясь хоть как-то прийти в себя, я не знала, чего сейчас хотелось: разбить чертову стекляшку или расколотить об голову нехристи одну из расписных глиняных чаш, служивших в туалетной комнате раковинами!

— Пид***с!

— Некультурно, — неожиданный послышался насмешливый комментарий позади меня, — Но емко.

— Это женский туалет, — попыталась огрызнуться, но разглядев в отражении привалившего спиной к закрытой двери Богдана, резко выдохнула. Достав из кармана камуфляжных штанов резинку, стянула влажные волосы в небрежный пучок, снова потянулась к крану с холодной водой, — Извини. Ты слегка не вовремя.

— Это я заметил, — ровно отозвался блондин, наблюдая, как я пытаюсь остудить пылающее лицо.

— Ты все видел, — уловив слишком ясный намек, я тихо хмыкнула, упираясь ладонями в кованную ажурную подставку, на которой стояли раковины, — Занятное зрелище?

— Не соглашусь, — невозмутимо пожал плечами Полонский и оттолкнулся от двери. Выдернув мимоходом из хромированного аппарата парочку бумажных полотенец, парень остановился возле меня.

— Извини, — я тихо выдохнула, забирая протянутые мне средства гигиены, — Ты опять появился как нельзя вовремя.

— Собиралась реветь? — губы блондина дрогнули в едва заметной, понимающей улыбке.

— Не без этого, — тихо хмыкнула, вытирая лицо. Выбросив в узкую урну ставшие ненужными бумажки, я привычно подцепила лямки рюкзака и, развернувшись, прислонилась пятой точкой к подставке, — Я же говорю: ты вовремя.

— Опять запишешь меня в извращенцы? — с легкой насмешкой поинтересовался Богдан, пристраиваясь рядом, копируя мою же позу. Я уже заметила, что когда становлюсь невыносимой язвой, парень наоборот, очень уж немногословен и непробиваемо невозмутим. По-моему, он единственный, кого мой нескончаемый запас язвительных замечаний вообще никак не трогал.

— То есть ты подглядываешь не только за больными, но и за девушками, попавшими в беду? Фиговый из тебя рыцарь на белом коне.

— Запру, — с абсолютной серьезностью пообещал блондин, но улыбка и прыгающие в ясных голубых глазах чертики выдали его сразу же.

— Только не в туалете! — поспешила я откреститься от сомнительной участи. Машинально оглядев черный кафель на стенах и кремовый на полу и потолке, протянула, — Я люблю необычные дизайнерские решения, но любоваться ими часами как-то не готова.

— Могу предоставить широкий выбор помещений, от классики до модерна, — щедро предложил Богдан, уже откровенно улыбаясь.

— Вы опасный человек, мсье Полонский, — с восхищением протянула я и цокнула языком, — Даже не знаю, радоваться мне или бояться.

— По крайней мере, краснеть как пятиклассница на первом свидании ты перестала, — заметил блондин.

— Спасибо, — тихо вздохнув, я склонила голову на бок, пристроив ее на предплечье парня, и заметила, — Смотри, спасать меня скоро войдет в привычку.

— После того, что было между нами у тебя дома, я вообще по всем канонам должен на тебе жениться, — подколол меня приятель. Именно приятель — после его стараний выхаживать мою болезненную тушку, называть Полонского просто знакомым у меня язык не поворачивался.

— Ты все никак пижаму мою забыть не можешь? — тихо прыснула, вспоминая многозначительный взгляд блондина, проснувшегося поутру и обнаружившего за своей спиной сладко посапывающую меня. Ночью мне стало жарко и плед ушел на пол. Весьма предсказуемо замерзнув в скором времени в очень коротких шортах и тонкой маечке, я машинально подкатилась под бок задремавшего под утра Богдана. Никто из нас тогда ничего не заметил, а вот когда проснулись…

С тех пор парень спал исключительно на диване в зале, а моя недоверчивость к нему пропала совсем. За полторы недели непрекращающейся заботы, ухода и реального беспокойства о моем самочувствии — какие к лесным ежикам сомнения? И пущай мотивы данной личности мне до сих пор не совсем ясны, доверие к нему возникло как-то само собой.