Оторва с пистолетом

— А с чего я тебе, подонку, верить должна? — хмыкнула Лера. — То, что ты мне насчет сенсеевской несправедливости наплел — это в пользу бедных. Я не знаю, как вы там собирались доходы делить, меня на ваше совещание не приглашали. Может, Сенсей тебе не десять процентов предлагал, а сорок, но тебе все сто хапнуть хотелось? И ты, который вокруг него и Чернобурки на задних лапах ходил, очень захотел его кинуть. Но с Сенсеем, при его сорока стволах, шутки плохи. Надо было аккуратно крутиться.

— Ну что ты обо всем этом знаешь? — чуя, что финка может в любой момент воткнуться под кадык, прошипел Драч. — Сенсей меня свел с теми, откуда девка с тюбиком приезжала. Не сам, через посредников. А бабки за эти шарики с капсулами платил я. И опять же должен был их Сенсею отдать. А про ампулы, между прочим, я вообще случайно узнал. От Шипова. Сенсей же ни хрена не сказал, за мальчика меня держал. Это что, нормальный партнер? Ни хрена подобного, по-моему. Но я держался, не обострял — и не из-за сорока стволов, а из-за того, что помнил, как Сенсей меня от тюряги открутил. И если б все нормально было, я б ему и тюбик отдал, и ампулы. По-честному! Только из-за взрыва этого расстроился — и позабыл сообщить, что капсулы уже здесь.

— Ну да, конечно! — хмыкнула Лера. — Потому что надеялся, будто твой Гундос в дополнение к капсулам принесет тебе ампулы и у тебя все козыри на руках будут. Нет, корешок ты мой дорогой Т„мочка! Падла ты гнилая и сука продажная!

И с этими словами Валерия полоснула Драча ножом по щеке. Неглубоко, но больно, от носа до уха надрез провела. Кровь заструилась по щеке, Артем охнул от боли, матернулся и прорычал:

— Умом рехнулась, сучка? Что тебе еще от меня надо? Я все, что ты просила, рассказал!

— Ну как же все-то, голубок ты мой? Ты ж мне самого главного не сказал: как зовут того клиента, который собрался тебе бабки платить? Понятно, сто миллионов мне уже не светят, раз Шипов взлетел, но я и на семьдесят согласная.

— Ты?! — Драч чуть не задохнулся от возмущения. — Да ты хоть соображаешь, как там, за кордоном, дела вести? Тем более — бабе, одной… Да тебя там три раза кинут и один раз уроют, вот и весь бизнес!

— Не бойся за меня, котик! — осклабилась Валерия. — Ты о себе подумай. Жить тебе, конечно, уже не придется — это, как Вольфович говорит, «однозначно». Сейчас я могу просто в глазик или в горлышко нож воткнуть или даже совсем гуманно иголочку вколоть — быстро и не очень больно. Но это только в том случае, если ты мне дашь реквизиты той конторки, которой хочешь «ноу-хау» продать. А если упираться станешь — очень больно будет…

— Уй, ма-а! — взвыл Драч, после того как Валерия, ухватив его за ухо, коротко дернула ножом.

— Зря в народе говорят: «Не видать, как своих ушей!» — с жутким хладнокровием произнесла Лера, раздувая ноздри почти как Цигель нынешним утром. — Вот оно, ушко твое, погляди!

— С-су-ука! — стонал Драч, и из глаз его катились слезы. — Садюга-а! Убей! Убей, гадина!

— Я же сказала: это заслужить надо, понял? Ну, скажешь, или тебе второе ухо в натуре показать?

— Скажу-у! Все скажу! Только не мучай больше!

ВПЕРЕД И С ПЕСНЕЙ

А Лена с Валентином ничем таким ужасным не занимались. Пообедали шурпой, пловом и компотом, а потом Валентин решил научить гостью игре в нарды. Оказывается, у бабушки Нюши в шкафу лежала доска с шашками и кубиками, на которой можно было и в русские шашки играть, и в шахматы, и в нарды. Валентин утверждал, будто доска эта не фабричная, а самодельная, и сделал ее его родной отец, Сергей Кузовлев. Шашки, правда, и шахматные фигурки были отдельно куплены.

Сперва Лене мудрая «игра аксакалов» не очень давалась, но потом она в нее втянулась, стала бросать кости с азартом и даже повизгивать от восторга, когда бросок получался удачным. И шашки по доске двигала не вяло, как первое время, а с этакими бойкими шарканьем и пристукиванием. Игра переключила голову «госпожи Павленко» на размышления по поводу того, как оптимально передвинуть шашки в соответствии с выпавшей на костях комбинацией, и на некоторое время разгрузила этот чернявый живой «компьютерчик» от просчи-тывания всяких малоутешительных вариантов и перспектив на ближайшее будущее.