Оторва: Страсть без запретов

Она приблизила свое лицо к моему лицу, так что я видел только огромные фосфоресцирующие хамелеоны, и, мягко касаясь кончиками пальцев моей шеи, надела на нее петлю. Другую петлю с карабином она нацепила себе.

— Хочешь задушить меня вместе с собой? — прошептал я.

— Неподвешенный человек не может задушить себя, как только теряется сила в руках, — она показала жестом, что затягивать будет рукой, — петля ослабнет.

Я читал книжку Уилсона «Жизнь после смерти» и знал, что наивысший бесподобный оргазм человек получает на границе жизни и смерти, когда прерывается дыхание и в обедненном кровью мозгу начинаются эйфорические процессы, а освобожденная кровь вся приливает к половому органу, раздувая его до неимоверных размеров.

«Знать, судьба моя — испытать с оторвой все возможные виды изуверских сексуальных наслаждений», — подумал я.

Мы легли на бок, лицом друг к другу, обнялись и начали совершать медленные встречные фрикции в этой экономной позе, не отвлекающей необходимостью поддержания веса тел.

Длинный поводок свернулся рядом на полу и не мешал нашим движениям.

В полумраке комнаты витало что-то нереальное, как сон, казалось, все мое тело, а не только его воспаленный отросток проникает в жаркую магму пульсирующего жерла вулкана. Я страстно желал, чтобы меня втянуло в эту огненную лаву и сожгло без остатка.

Я чувствовал нарастающее оцепенение и медленно наплывающий оргазм, краем глаза я увидел, как оторва натянула рукой поводок. Последнее, что запечатлел мой мозг: неземная ангельская красота юного, словно детского, лица, преображенного улетом в таинственную сферу абсолютного блаженства. Огромные открытые, но ничего не видящие глаза, устремленные внутрь себя. Они не излучают, как обычно, самоцветных гамм переменчивых цветов, а, наоборот, как бы втягивают зрачками искристые нити призрачного ночного света.

Мое сознание отключилось.

— Это ты, Валентинка? — с изумлением произнес мой голос. Перед глазами светилось детское личико моей школьной подружки, с которой мы неловко целовались за кустами после уроков.

— Я Вадик. Как хорошо чувствовать твое тело!

— Нет, нет! С тобой нельзя делать это, ты же совсем маленькая девочка!

— Это в твоей памяти я осталась маленькой, когда уехала в другой город с родителями. Я теперь большая.

— Нет, нет, ты маленькая и хрупкая, я могу разорвать тебя!

— Милый, я хочу тебя, — услышал я вдруг горячий шепот Оксаны и увидел, как личико подруги детства преобразилось в зардевшееся желанием лицо крымской девчонки, решившейся подарить мне свою невинность.

— Нет, Оксана, нет! Я не свободен, у меня жена и маленькая дочка, ты пожалеешь об этом.

— Я не жалею ни о чем. В моей душе сиреневый туман! — крепко обвила она руками мою шею.

— Ты познаешь сладость моего тумана! — Оксана исчезла, а на ее месте появилась иступленно прыгающая на мне Полина.

— Ты колдунья, ты соблазнила меня! — задохнулся я от желания излить в нее скопившуюся жидкость из переполненных хранилищ.

— А меня ты забыл, помнишь наше расставание у дуба? — услышал я печальный мягкий голос Лены.

— Нет, не забыл, моя желанная богиня! — прошептал я, плотно вжимаясь в тело прекрасной блондинки, звезды черноморской Ривьеры, в которую превратился зыбкий облик Полины.

— Я вернулась к тебе, — шептала волоокая красавица.

— Уйди! Он будет только со мной! — смахнула с меня Лену сочинская искательница изощренных наслаждений. — Мы испытаем с ним все прелести запретной садистской любви!

— Нет, Полина, нет, — закричал я, — я хочу познать это с Ларисой, а не с тобой.

— Ну жди тогда, когда я выпущу Меллазину в ее тело! — дико захохотала ведьма и с воем улетела.

— Я предупреждала тебя об опасности суккуба, — смотрели теперь на меня спокойные, мудрые глаза Людмилы.

— Но ты сама подверглась соблазну!

— О, я не могла превозмочь порочного притяжения!

— Объясни мне, почему любовь превращается во зло!

— У человека два начала: секс и агрессия. Все действия пронизаны сублимацией этих двух начал: любовь, порок, творчество, спорт, поедание пищи. Ты тянешься всей душой к предмету своего обожания и тут же с яростной агрессией насилуешь милое тело в недостижимом стремлении слиться с ним воедино. Это потому, что оба начала произошли из единой субстанции сверхсознания и обречены тяготеть к первозданной цельности.

— Понял теперь, почему тебя так тянет ко мне? — заполонила все мое сознание округлая розовая задница Елены.

— Ты порочна и развратна! — крикнул я.

— Это тебя и привлекает, милый!

— Да, да, наконец я дождался твоего тела!

— Нет, не входи в меня, — возразила Юля, заместившая Елену. — Ты сладко кончишь и так, от моей волшебной ручки.

— Давай же быстрей, быстрей!

— Ты еще спрашиваешь меня, почему мы не подходим друг другу. — Появилось в сознании Сонино лицо, со светящимся нимбом. — Ты эротоман и пьяница, а мне нужна прочная семья.

— Мне тоже, я пропаду так!

— Я не спасательный круг, ты утопишь и меня.

— Слушай, моралистка, оставь его, завтра он позвонит мне, и мы начнем с ним новую жизнь, у меня хватит терпения вернуть его к самому себе, — это заговорила Карина, она плавно, но решительно отодвинула Соню.