Отпечатки на следах [СИ]

— При чем тут Олтяну?

— Ответьте, пожалуйста.

— Ну да. Естественно, знаком.

— Почему естественно?

— Потому что… Здесь все друг друга знают.

— Н-да? А вот я, к примеру, не имею такой чести. Ну ладно. Вы знаете, что госпожа Олтяну владеет модельным агентством, в котором работала ваша супруга.

— Конечно. Ну и что?

— А еще у Надежды Павловны Олтяну — женский журнал.

— Я могу встретиться со своим адвокатом?

— И, как поговаривают, бензиновый бизнес. У вас ведь тоже?

— Послушайте, вы и в самом деле испытываете мое терпение. Может, у вас и в самом деле отобрать дело?

— Не трудитесь, это сделают другие.

Повисло молчание.

— Просто вы боялись забрызгать грязью жену. Думали, переждать здесь, пока я буду носом рыть землю. Вас ведь адвокат заверил, что я докопаюсь до истины? Я близок к ней, Олег Николаевич. Только боюсь, в стороне ваша супруга не останется. Слишком уж очевиден треугольник: вы, жена, Олтяну. Вас всех что–то связывает и больше всего меня сейчас беспокоит ваши заморочки с Надеждой Павловной. Расскажите! Я уверен — это поможет понять, что случилось с вашей супругой.

Сорочан остановил прищуренный взгляд на следователе, словно запоминая его приметы.

— Отведите меня в камеру!

14

Play.

— …влеченное?

— Ну, общее что–то спросите.

Pause.

Rewind backward.

Play.

— Надежда Павловна, можно.

— Уже?

— Давайте для проверки что–нибудь отвлеченное.

— Что отвлеченное?

— Ну, общее что–то спросите.

— Общее… Про мужа можно?

— Конечно.

— Наташа, кем работает ваш муж?

— Можно потише, она все слышит.

— Кем работает ваш муж?

— Майор полиции… следователь… в комиссариате…

— Может посложнее что–то?

— Это не имеет значение. В таком состоянии она будет говорить только то что знает. И ничего, кроме правды. Начинайте, у вас… не больше трех минут.

— Хорошо. Наташа, муж рассказывает вам о работе?

— Рассказывает… часто… советуется…

— Это хорошо…

— Да… хорошо…

— Не отвлекайтесь, Надежда Павловна. Только конкретика.

— Да–да. Про Сергея Платона он не упоминал?

— Уп… поминал…

— А… а про его письмо?

— Нет… нет никакого… письма…

— Как нет?

— Нет… письма…

— Надежда Павловна, время! Вы ее сбиваете.

— Да как же нет?

— Нет… никакого…

— Что он рассказывал о Сергее Платоне?

— Его у… убили…

— Да–да, это понятно. Как Сергей Платон вычислил Дмитрия Фролова?

— Он… я… Дмитрий Фролов… Платон…

— О человеке, который за ним следил!

— Он… Платон ничего… не знал Платон.

— Да как же не знал, Вера?

— Надежда Павловна, время!

— Да она придуривается! Как не знал?

— Не знал… Фролов…

— Спросите еще что–то! Только быстро и конкретный вопрос!

— Господи, что за ерунда?

— Пожалуйста, Надеж…

— Ффу… Про то, что со Сланским подстроено? Отвечай, твой муж знает про Сланского??

— Не кричите на нее!

— Про… нет… он утон… это я знаю… но он не… не…

— Она не знает!

— Пусть сама ответит!

— Все, время! Рита, плесни!

— Еще нет, что ли?

— Веки, видите, дрожат?

— Она уже слышит нас?

— Она слышала и до этого. В сознание возвращается.

— Надо шепотом!

— Наоборот, скажите, что–то громко.

— Что?

— Ну, что вы рады, что она очнулась.

— Ну слава богу!

— Где я?

— Осторожно!

— Как вы себя чувствуете?

— А что со мной… произошло?

— Обморок.

— Может, скорую вызвать?

— Вы не беременны?

Pause.

15

Ветер нырнул в открытую форточку и тут же вылетел назад, понесся, поднимая пыль по и без того пыльной улице, разбрасывая листья и мусор, наталкиваясь на стены домов, кроны деревьев и неприветливые спины пешеходов. Быть может, погостить подольше на тесной кухне его отвадило мрачное лицо хозяина — совершенно седого мужчины с глубокими морщинами на лице и склоненная, словно в ожидании топора палача, голова хозяйки — милой молодой женщины, скромно скрестившей руки на животе.

Минула по меньшей мере десятая минута молчания, когда Николай наконец решился заговорить.

— Вера — это которая… — кивнул он на диктофон.

— Которая из отдела кадров, — охотно пояснил Наташа, так и не подняв глаз. — Думаешь, ее работа?

Николай недовольно пожал плечами. Наташа чувствовала себя виноватой — в той степени, в какой женщина может притворяться таковой. Но ведь и ведомый на эшафот праведник тоже виноват — еще как, недаром толпа зевак провожает его в иной мир свистом, тухлыми яйцами и неистовым улюлюканием. Выключись диктофон раньше, и ей бы не избежать гильотины, но ведь победителей не судят, так и хочется сказать ей, но она решается лишь дотронуться до руки Николая.

— Ты сама хоть понимаешь, как рисковала? — он снова завелся, и она убрала руку, поняв, что поторопилась.

— Все обошлось, дорогой, все обош…

— Как ты вообще додумалась пойти туда с диктофоном? А ес…

— Все–о–бош–лось! — она наложила на его губы печать молчания своим указательным пальцем. — Зато у тебя теперь есть улики.