Отпетые сыщики

– Я не знаю, – после недолгой паузы глухо произнес Князь. – Я уже ни в чем не уверен. И мне это состояние чертовски не нравится.

Она оглянулась на него. Пламя единственной свечи не позволяло разглядеть подельника достаточно хорошо, но и увиденного Сове оказалось более чем достаточно. Князь был прав. Он здорово изменился. Осунувшаяся слегка сутуловатая фигура с беспомощно зажатым в руке пистолетом. Растерянный, опустошенный и потерявший веру в привычный окружающий мир. Таким Сова его прежде никогда не видела.

– Скажи мне… – Он опустился на корточки и запустил пальцы в свою густую шевелюру. От прежнего внешнего лоска у этого человека не осталось и следа. – Ты действительно знаешь что делаешь? То есть я хочу сказать… Ситуация все еще под контролем?

– Поверь, Князь, – жестко ответила Сова. – Я знаю. Расслабься и перестань терзаться никчемными мыслями. Лучше давай-ка поскорее убираться отсюда…

– Убираться? – Он встрепенулся. – Зачем? Куда мы поедем?

– Трудно пока сказать. Но оставаться здесь опасно. Стрельбу мог кто-нибудь слышать. И потом, этот кореш Пантелея… У меня нет в него веры. И уж если на то пошло, – она криво усмехнулась, – смерть Пантелея нам только на руку. Все концы в воду, как говорится.

– Твой цинизм не приводит меня в восторг, – хмуро откликнулся Князь. – В последнее время убивать для тебя становится так же привычно, как… курить. Или есть. Причем всех без разбору.

– Не драматизируй, Князь. – В голосе Совы появилась какая-то необъяснимая веселость. – Тебя же я не убила. Так что тебе еще грех жаловаться. А что касается еды… Ты очень своевременно напомнил. Я чертовски проголодалась. А ты?

– Есть немного, – не стал он грешить против истины.

– Тогда поехали. Купим чего-нибудь по дороге. «Форд» брать не будем. Он у тебя слишком уж приметный. Бросим его здесь и возьмем джип Пантелея. Только спустись в гараж и сними с него все лишние навороты: решетку, галогены и прочую трехомундию, чтобы лишний раз не светиться.

Князь не стал спорить. Короткий инструктаж Совы был четким и обоснованным. Мужчина, как и прежде, нацепил наплечную кобуру на голое тело и погрузил в нее «стечкин». Застегивать ремешок не стал. Сова улыбнулась ему одними уголками губ.

– А с этими что? – Князь неопределенно повел головой.

– Да ничего. Если стрельбы никто не слышал, то соответственно никто сюда и не заявится. Как уверил меня Пантелей, весьма долго никто не заявится. Ну так и хер с ними. Пусть у ментов голова болит. Или у Инжира…

Князь хотел было что-то сказать, но передумал. Развернувшись, вышел из комнаты. Сова осталась одна. Вернув кресло в нормальное положение, она села в него и закурила сигарету. На лицо набежала тень. Она сосредоточенно размышляла о чем-то. Так длилось минуты две-три. Затем, сунув руку в карман брюк, Сова достала мобильник. В другой руке неизвестно откуда появилась новенькая сим-карта. Поколебавшись всего мгновение, она решительно раскрыла аппарат. Вынула старую карту и вставила вместо нее новую. Активировать мобильник не стала, а просто убрала его обратно в карман. Сжимая сигарету зубами, склонилась и поднесла вынутую сим-карту к свечному пламени. Пластиковый прямоугольник быстро оплавился, и Сова небрежно отбросила его в дальний угол комнаты. Посидев без движения еще несколько секунд и пуская в потолок густые причудливые клубы дыма, она скользнула рукой в задний карман брюк и достала из него золотую печатку Зарана. Поднесла ее поближе к глазам, прищурилась.

Историю этой печатки, со слов все того же Зарана, Сова знала прекрасно. В свое время легендарный французский вор Шарль Бюверель заказал у знакомого ювелира шесть таких печаток. С помощью их он рассчитывал объединиться с синдикатами других стран. Одна из печаток попала в Россию. Но позже все смешалось. У символа, придуманного Бюверелем, к тому времени уже, кстати, покойного, появилось совсем иное значение. Или, правильнее будет сказать, предназначение. Законники приняли решение сделать из печатки своеобразный код доступа к главному российскому общаку. А позже, когда общак в целях безопасности был разбит на отдельные составляющие, появились и хранители. Тогда с печатки Бювереля сняли двадцать копий. Но копий настолько искусных, что установить отличие можно было лишь при самом тщательном анализе. Подделать печатку кустарным методом не представлялось возможным. Двадцать печаток. Двадцать хранителей. Двадцать крупных частей общероссийского общака…

Сова сжала печатку в кулаке.

Князь вернулся минут через пятнадцать.

– Готово, – коротко доложил он.

Сова поднялась с кресла. Печатка вернулась в задний карман брюк.

– Что на улице? Тихо?

– Как в морге. Может, не стоит уезжать? Скорее всего, никто ничего не слышал.

Сова удивленно приподняла брови.

– Ты хочешь остаться здесь со жмуриками? – Сигарета перекатилась из одного уголка рта в другой. – Лично у меня такого желания почему-то не возникает. Мертвые нагоняют на меня тоску.

– Для меня это новость, – буркнул Князь. – Мне казалось, что тебя, напротив, это возбуждает.

Сова рассмеялась.

– Ладно. Поехали. Время – деньги.