Отправь их в Ад!

По комнате пролетел ворох довольных перешептываний. Наконец-то прекратится бедлам, можно заняться делом, принять конкретные решения.

Старший Судья подошла к столу, кресло скрипнуло под весом немаленького тела. Если бы заседатели не были так испуганы и возбуждены, то могли бы заметить, что габариты вошедшего явно превосходят привычные объемы сорокалетней женщины. Вряд ли это бы их спасло, но все же…

Судейский молоток взлетел, громким стуком призывая всех к вниманию. В комнате воцарилась полнейшая тишина, девять пар взбудораженных глаз нетерпеливо уставились на мрачную фигуру во главе стола.

Ладонь откинула полог капюшона, вздох ужаса и удивления пронесся по комнате. На тронном кресле сидела вовсе не Эбигейл Нортон – женщина, известная своей продажностью и двуличностью, готовая издать или переиначить любой закон по одному кивку канцлера. Овальный лысый череп, испещренный полосами татуировок, принадлежал Нергалу Рихтеру, профессиональному охотнику на нежить, беспощадному убийце.

Рука поднялась, на широкую поверхность стола с устрашающим стуком опустился громадный пулевик, ощерившийся шестью стволами. Заседатели замерли в ужасе, в воцарившейся тишине можно было легко расслышать бешеный стук девяти робких сердечек.

Нергал поочередно обвел горящим взглядом всех присутствующих, заставляя каждого жалко потеть и скукоживаться в кресле. Страх сковал судей мертвой хваткой, не давая даже пискнуть.

Минуту длилось тягостное молчание, нестерпимый ужас сгущался под сводами суда.

Скрипит кресло, старикашка пытается вскочить – Рихтер быстрее. Гремит выстрел, разбитая голова законника откидывается назад, тело падает обратно к столу. Брызги мозгов летят на соседей, заставляя судорожно вопить.

Женщина вскакивает с другой стороны – грохот! – труп рушится на столешницу, кровь разливается по поверхности красноватой лужицей.

Эхо выстрелов мечется в зале, звуконепроницаемые стены не дают грому вырваться наружу. Нергал кровожадно улыбается. Заседатели вжимаются в сиденья подрагивающими изваяниями. Жалкий боязливый скулеж расползается из дрожащих губ.

Рихтер поднимается, судейская мантия летит на пол, под ней – неизменный плащ. Пулевик остается в левой ладони, в другой руке появляется зловещий тесак. Убийца медленно идет вдоль кресел, заставляя их хозяев дрожать от ужаса.

– Вы все – виновны!

Голос звучит громче выстрелов, эхо бьет по ушам, на глазах сами собой выступают запоздалые слезы раскаяния.

Секущий боковой удар – лезвие проходит сквозь кресло, разрубая его вместе с телом сидящего. Седая голова отделяется от шеи и катится по столешнице, кровь бьет из обрубка с неослабевающим напором. Истеричные панические крики резонируют от стен, кошмарное зрелище лишает последних остатков самообладания.

– Все сюда! – приказывает Нергал, ткнув пулевиком в площадку перед статуей, – Посмотрите на ту, кому вы должны служить!

Ему приходится подгонять размякших судей пинками. Шестеро оставшихся в живых еле держатся на ватных ногах, дрожащие руки теребят мантии, слезящиеся глаза бегают из стороны в сторону, изо рта доносится противное блеяние.

Убийца обходит трепещущее стадо, выстраивая их в шеренгу напротив Фемиды.

– Народ не должен бояться власти. Власть должна бояться народа! – грозно произносит Рихтер, продолжая построение, – Вы забыли, что такое справедливость! Что такое честь и совесть! Вы наплевали на праведный суд и верховенство закона! Я пришел покарать за грехи… Мой приговор – виновны!

Никто из жертв не знает, что возразить. А может и знает, но слишком боится, чтобы произнести хоть слово против. Убийца заканчивает расстановку, отходит в сторонку, чтобы полюбоваться ровным строем.

– На колени! – рычит Нергал.

Один за другим судьи преклоняют ноги перед статуей. Богиня правосудия все также бесстрастна, спокойна, непредвзята. Что ей эти копошащиеся букашки? Главное – торжество справедливости! Закон должен быть исполнен, и его дух, и буква.

Жалобные причитания слышатся от коленопреклоненных судей. Они стоят ровно, боясь пошевелиться, в каждый мир ожидая выстрела в спину. Стройный рядок трясущихся тварей.

Нергал отходит к двери. Несколько секунд задумчиво смотрит на болезных, прежде чем внутри оформляется твердое бесповоротное решение. Нельзя таких оставлять в живых. Нет у них ни убеждений, ни чести. Горбатого исправит могила. В конце концов, именно это его хито – цель, миссия, свершение. А угрызения совести убийцу не мучают, никогда.

«К черту! – решает Нергал, – Давно хотел попробовать…»

Рука поднимается, пара секунд уходит на прицеливание.

Выстрел! Шесть голов взрываются разом, крупнокалиберная пуля беспрепятственно проходит сквозь черепа, тела валятся в разные стороны безвольными кулями. Брызги крови попадают на статую, большое пятно прилетает в лицо, придавая каменному изваянию хищное выражение.

Рихтер не верит в богов, ему претит поклонение кому бы то ни было. Но, прежде чем уйти, убийца салютует Фемиде дымящимся пулевиком.

ГЛАВА 14