Отпущение грехов

– В общем, так, – послышался голос Курилова. – Вы, это самое… ищите дом гражданина Докукина, а я повторю это ралли по кочкам и сгоняю в город за хавчиком. Как это мы сразу не догадались?

– А ты потом нас найдешь?

В ответ послышался издевательский смех, и я вспомнила, кем на самом деле был по образованию Курилов и как ему нужно было постараться, чтобы не найти, пусть даже среди ночи, молочно-белый автомобиль в маленьком поселке даже не городского типа…

* * *

Он был вовсе не фокусник и не учился в эстрадно-цирковом училище, хотя, я уверена, его взяли бы туда без экзаменов: Костя Курилов обладал врожденным артистизмом, великолепной координацией движений и неуемной тягой к клоунаде.

А готовили его в свое время на сотрудника внешней разведки.

Можно сказать, что в определенном смысле мы были с ним однокурсниками. А именно – в том смысле, что проходили примерно идентичные курсы дисциплин и тренингов, которые приличествует пройти каждому, кто обучался в закрытом женском институте имени Ворошилова, как я, или в высшей школе разведки при Главном разведывательном управлении Генштаба, как Курилов.

Точно так же, как и я в спецгруппе «Сигма», он проходил стажировку на сборах, прикрепляемых к тем или иным секретным объектам. Теперь я даже могла припомнить, что мы совместно с их мужской группой сдавали зачет по альпинизму в Гималаях, но тогда я была настолько сосредоточена на достижении цели и методом суггестивного аутотренинга ориентирована на выжимание всех ресурсов своего организма, что этот факт – присутствие с нами бок о бок коллег-мужчин – остался как-то за кадром моего восприятия.

Просто иначе я не сдала бы зачет по спецкурсу, который назывался кратко и впечатляюще: «Выживание в горах».

…Впрочем, как мой, так и Костин выпуск оказался последним – наши институты за отсутствием стабильного финансирования расформировали, благо подготовка кадров международной резидентуры была далеко не самой животрепещущей проблемой новой, упорно пытающейся войти в демократическую колею, России.

Профессия шпиона в ее классическом варианте тоже оказалась невостребованной, но, в самом деле, сложно даже предположить, что специалист такого класса, как (без ложной скромности) я или Курилов, не сумеет найти себе занятие, соответствующее его уровню подготовки.

В криминальных структурах, например, нам просто не было бы цены.

Я стала элитным телохранителем и – по обстоятельствам – частным детективом. Судьба же Курилова сложилась совсем по-иному.

– Две трети парней из моей группы подались в киллеры, рэкет и охранные агентства, – в свое время рассказывал мне Константин. – Там их, разумеется, принимали с распростертыми объятиями, потому что человек, прошедший сито такого отбора и огонь и воду последующего обучения, стоит минимум десяти накачанных мордоворотов. И это просто в заурядной драке. Не считая многих других качеств, о которых большинство телохранителей и понятия не имеет. Тем более приятно видеть перед собой исключение из общего правила. Вот, например, вас, дражайшая Евгения Максимовна. А вот я… – обычно он с хитрым видом махал рукой и улыбался грустной, непростой, чуть горькой улыбкой…

* * *

– Где же этот прохиндей Курилов? – спросила я, когда прошло уже около часа, а Константин все не возвращался. – Может, опять влип в историю с утаскиванием из магазина продуктов? Мне его клептоманские замашки в свое время немало нервов попортили.

– Может, с ним что-нибудь случилось? – промямлил Докукин.

Он сидел в сером невзрачном креслице прямо под внушительного вида настенными часами – теми самыми, которые накануне он принял за голову какого-то невероятного чудовища. Сидел, поджав под себя обе ноги, и пытался разжевать кусок древнего сала, о которое, вероятно, обломали зубы еще докукинские предки, принимавшие участие в разгроме Гитлера. Удавалось ему это плохо, и, произнеся означенную фразу, он со вздохом опустил сало на крышку стоящего рядом пыльного сундука.

– С кем, с Куриловым? – скептически проговорила я. – Самое страшное, что с ним может случиться, – это застрять в одном из замечательных водоемов на этой мерзкой дороге.

Коля анемично пожал худыми плечами…

– Домик у тебя в самом деле мрачный, – заметила я. – Тут поживешь подольше, пожалуй, в самом деле будешь дергаться на каждый звук. Кстати… а что ты, Колечка, думаешь по поводу своего профессора? Клинского Сергея Сергеевича, так, кажется, его зовут?

– Что я думаю? Чего-то не совсем, это самое… разобрал…

– Я хотела сказать: ты допускаешь то, что он связан с Ольховиком?

Докукина как пружиной подбросило.

– Да ты что! – воскликнул он. – Сергей Сергеич? С этим Ольховиком? Да никогда!! Я Сергея Сергеича много лет… чтобы он… да ни за что! Это на него повесили… чтобы… чтоб…

Он сбился и, вне себя от возмущения, не нашел ничего лучшего, как снова конвульсивно вцепиться зубами в престарелое сало.

– Что-то много в последнее время вешают на этого Клинского, – вполголоса произнесла я. – Сначала взяточничество, а теперь вот – делишки с Ольхой и его милыми ребятишками. Н-да-а-а… Черт-те что! Ну и где же наш замечательный Костя?