Отпуск Деда Мороза

– Ах, какой снежок! – внезапно она спрыгнула с крыльца и босиком закружилась по двору.

Прибежал мальчик, бросил обувку и тоже стал, смеясь, топать и кружиться.

– Дети, вы куда? А ну обратно! – послышался женский голос из дома.

На улицу выбежала женщина, сграбастала обоих и утащила внутрь. Дверь с шумом захлопнулась. Потом открылась на мгновенье, в нее просунулась рука, поправила сапожки и исчезла.

На улице воцарилась тишина. Луна освещала маленькие следы на крыльце. Их быстро покрывал свежий снег. В его мягком свете буквы на почтовом ящике отливали золотом: "Семья Блюм. Анна, Андреас, Шарлотта и Юлиан".

Спустя несколько часов на поле, что начиналось прямо за улицей Вьюрков, внезапно поднялась метель. И в завихрениях снега с неба словно свалились сани, запряженные тройкой лошадей. В них съежившись дремал дед Мороз. Кони остановились, постукивая копытами, пассажир встрепенулся, оглушительно зевнул и протер глаза.

– Ну, здравствуйте! – огляделся он.

Вокруг не было ни души.

– Хм-м, сосульки разноцветные, не заблудился ли я? – пробормотал дед.

И в эту же секунду откуда-то сбоку возникла точно такая же метель и появилась высокая фигура.

– Ах ду либе Гот¹! Неужто сам из России?

Дед Мороз выпрыгнул из саней, подбежал к пришедшему и утонул в его объятиях. Последовали звуки поцелуев, смешочки и хлопки. Николаус (а это был именно он) был при полном параде. На голове – высокая красная шапка с крестом. Алый бархатный плащ расшит узорами, руки в белых перчатках, на правой – большой чудо-перстень. В левой – длинный посох с вензелем.

– Не могу поверить! И как тебя отпустили? – Николаус огладил пышную белую бороду, почти такую же, как у Мороза.

– А я сам себя отпустил! – дед весело махнул рукой. – А ты-то уже приступил, что ли?

– А то! Ночь длинна, да очередь сапожков длиннее. Поможешь? Заодно и поговорим.

– Спрашиваешь, шарики стеклянные! Мне только в радость.

И оба, засмеявшись, еще раз обнялись.

Глава 3

Мертвое озеро

В горах, на берегу Мёртвого озера, куда не долетал ни единый звук, сидели двое. Царил страшный холод, и один из них, старик с испачканным сажей лицом, в мятой фетровой шляпе, зябко поеживался. На голове у второго виднелись рога, сзади – длинный хвост, и покрыт он был шерстью, как у черной козы. Лицо его оставалось в тени.