Отпуск с осложнениями

– Остальные, наверное, не выживали после твоих шуток, – замечаю и, развернувшись на пятках, ухожу к шезлонгам.

В голове немного шумит, а мир плывёт перед глазами. Всё-таки не нужно было пить этот коктейль дурацкий – одни проблемы от этого. Только опьянеть и не хватает.

Бурча себе под нос беззлобные ругательства, запихиваю вещи в пляжную сумку. Потом переоденусь, дома. Окружающие заняты своими интересными делами, потому меня никто не трогает и не мешает уходить с вечеринки. Вот и чудесно.

Закончив нехитрые сборы, поправляю влажные волосы и, ни на кого не обращая внимания, ухожу с пляжа. Вечеринки устраивают возле дальних пирсов, у самых утёсов, потому идти домой довольно далеко. Но дорога хорошо освещена, да и автобусная остановка совсем рядом, а там и до бабулиной фазенды рукой подать. Если скосить угол, то ещё ближе. Значит, решено, по маленькому переулку налево прямо к автобусу.

Господи, хоть бы на идиотов каких-нибудь не напороться.

Глава 14 Катя

Почему-то мысль, что здесь может быть небезопасно приходит ко мне с запозданием. И, главное, в голове яркими вспышками пульсирует огромная кнопка с горящей всеми цветами радуги надписью «ОСТОРОЖНО, ДУРА!», но ноги сами несут вперёд, словно своей жизнью живут, в отрыве от мозга.

Слава богу, в переулке горят фонари, а время не слишком позднее, потому страх рассеивается, не успев толком сформироваться. Действую на каком-то адреналине, ускоряю шаг, уже слыша вдалеке звук отъезжающего автобуса. Это придаёт решимости, и я несусь вперёд, не замечая ничего вокруг. Сумка бьёт по спине, ноги хоть и высохли, но налипший на них ещё кое-где песок царапает кожу под сланцами. Стараюсь на это не реагировать, стремясь скорее уехать домой.

Когда до заветной цели остаётся совсем немного, слышу странный звук: то ли поёт кто-то, то ли плачет – так сразу не разобрать.

Не знаю, почему решаю остановиться. Наверное, глупое любопытство, но я замираю, как вкопанная, и прислушиваюсь. Нет, плачет кто-то, точно плачет. Этот звук пробивается через всё, даже лай далёких собак и стрекотание сверчков не в силах его заглушить.

Осматриваюсь по сторонам и замечаю огромное дерево, а рядом с его толстым стволом маленькую девочку. На вид не больше шести, и она горько плачет, размазывая слёзы по щекам. Совсем несчастная крошка в беленьком платьице с кружевными оборками и смешными растрёпанными тёмными косичками, она смотрит вверх и плачет.

Могу ли я остаться в стороне? Наверное, но только не в этой жизни.

– Что случилось? – Подхожу к рыдающей малышке, а она смотрит на меня удивлённо, а потом указывает рукой на густую крону дерева.

– Клякса. Она там! – девочка объявляет о своём горе, а я пытаюсь что-то рассмотреть в густой кроне, но темнота и листья мешают. – Её Петька туда закинул, а снять отказался.

Ох уж эти мальчишки, одни проблемы от них.

– Клякса? Кукла твоя? – озвучиваю догадку, а девочка часто-часто кивает и снова ударяется в рыдания. Горе луковое. – Не плачь, чего ты?

Мне хочется успокоить ребёнка, но отсутствие опыта общения с детьми сказывается.

– Петька злой, он меня за волосы дёргает и палкой стучит, пугает, – жалуется девочка, сминая тонкими пальчиками кружева на подоле. – А ещё и Кля-я-яксу забрал.

– Мальчики всегда такие. Дураки они, точно тебе говорю.

Девочка прекращает рыдать и смотрит на меня взглядом, полным восхищения. Кажется, я нашла себе новую подружку.

– Ладно, не плачь. Сейчас достанем твою Кляксу.

– Мне её мама пошила, – объявляет, понизив голос до шёпота, будто бы секрет рассказывает.

Мама – это святое, потому ставлю сумку на землю, сбрасываю обувь и принимаюсь ходить вокруг ствола, примеряясь, как лучше попасть наверх. Главное, не убиться – всё-таки я слишком давно лазила по деревьям.

Но мышцы, оказывается, помнят, и тело ощущается невероятно лёгким – то ли алкоголь виной, то ли дурость врождённая, но факт остаётся фактом: подтягиваюсь на руках и лезу вверх, минуя ветку за веткой. Они больно царапают кожу, листья лезут в нос и рот, но я уже вижу Кляксу и, протянув руку, снимаю куклу, застрявшую в кроне.

Ура!

– Держи, – окликаю девочку и скидываю вниз мягкую потрёпанную тряпичную куклу. Она будто подмигивает мне на прощание стеклянным глазом-бусинкой и мягко пикирует вниз – прямо в руки радостной хозяйки.

– Кляксочка моя любименькая! – кричит девочка, прижимая к себе куклу. – Спасибо вам!

Вот! Я, оказывается, не только позорище, ещё и герой!

– Не за что. А теперь беги домой, поздно уже.

Но девочка не торопится: опасливо косится в ту сторону, откуда я пришла, и крепче прижимает к себе куклу. Мне же из-за густой листвы и неудобной позы ничего не видно. Но что-то её точно напугало.

– Всё в порядке? – спрашиваю, спускаясь вниз. Переступая дрожащими от напряжения ногами, двигаюсь осторожно, а грубая шершавая древесина больно впивается в кожу на стопах. Без обуви, конечно, удобно, но как же сложно.

– Там дядька какой-то, сюда идёт, – говорит девочка, когда я кое-как спрыгиваю рядом.