Отпуск с ворами

Все оказалось не так просто, как Антон предполагал. Поврежденная нога никак не хотела оставаться в покое. Ее нельзя было ни поставить на пол машины, ни держать на весу. А ведь он должен еще и управлять машиной. А в случае чего, если остановят сотрудники ГИБДД, и уйти на ней от преследования. Еще полчаса, может, час, и машину начнут искать люди Глобуса.

Бледный, со следами зубов на прикушенной от боли нижней губе, Антон ехал по ночным улицам. Машин было уже много, появился и первый общественный транспорт. Куда ехать дальше? Звонить Быкову, подъезжать к Управлению, к дому Быкова? А доедет ли…

Знакомый дом бросился в глаза. Это была девятиэтажка, в которой жил полковник Воронцов! Профессор института, в котором когда-то учился Антон.

На звонок из домофона знакомый голос ответил почти сразу.

– Андрей Павлович, это Антон Копаев! Извините, что с таким ранним визитом.

– Антон? – голос полковника прозвучал удивленно, но Воронцов быстро что-то сопоставил в голове и решительно сказал: – Заходи!

Антон допрыгал до лифта, потом из лифта до двери квартиры. Дверь была приоткрыта. Наверное, чтобы Антон звонком не будил домочадцев. И она распахнулась почти сразу. Как Антон был рад этому грузноватому человеку в большом домашнем халате.

– Ты ранен? – нахмурился профессор. – Что с ногой?

– Ерунда… вывихнул.

– Ну-ка, садись вот сюда на пуфик! – приказал профессор и чуть ли не силой усадил гостя.

Сам он присел на корточки и задрал штанину на ноге Антон. Кажется, осмотр его удовлетворил.

– Так, что с тобой случилось и во что ты вляпался, расскажешь потом, а сейчас давай приводить твою ногу в порядок. Ты, наверное, предпочтешь, чтобы «Скорую помощь» я не вызывал?

– Предпочту, – слабо улыбнулся Антон. – А вправлять вывих все-таки придется.

– Ну, я уже староват для таких процедур, – нахмурился Воронцов. – Тут дело тонкое. Ладно, сиди.

Профессор взял с тумбочки мобильный телефон и ушел на кухню. Вскоре в дверях показался сухой высокий мужчина лет шестидесяти с недобрыми глазами, одетый в спортивный костюм и с чемоданчиком в руках.

– Этот? – кивнул он на Антона и вдруг улыбнулся.

Антон не удержался и улыбнулся в ответ. Вошедший человек моментально преобразился. Только что он был недобрым и вот уже улыбается абсолютно обезоруживающей улыбкой. Бывают такие люди: улыбаются, и очень трудно устоять, чтобы не улыбнуться в ответ.

– Полиция не спит? – подмигнул гость, присаживаясь рядом с Антоном на корточки и ставя свой чемоданчик. – И другим спать не дает.

– Афанасий Петрович хирург, – пояснил Воронцов. – Так что через минуту ты будешь у нас как огурец.

Через пять минут после двух уколов и вправления сустава Антон сидел и блаженствовал в кабинете Воронцова. Профессор самым настоятельным образом заставил Антона снять грязную верхнюю одежду и засунул ее в стиральную машину. Самому же Антону он принес еще один банный халат.

Антон пил вторую чашку кофе и рассказывал Воронцову о своих приключениях с самого начала истории – со знакомства с Дашей на железнодорожном вокзале. Одновременно он осматривался в кабинете, в котором бывал за свою жизнь всего раза три или четыре. Его поразило, что тут практически ничего не изменилось за последнее время. Все, как и прежде, соответствовало стилю двадцатого века, да и то самому началу. Кроме стоявшего на рабочем столе компьютера, ничто не напоминало о технических благах цивилизации.

– Ну, понятно. Значит, прячешься, сыщик, – склонил Воронцов свою большую голову с редкими торчащими волосами.

– Ага, – весело кивнул Антон. – Прячусь. Еле ушел. Если бы не нога, то я бы с удовольствием пришел к вам с коньяком и конфетами на День милиции. Извините, но уж так получилось. Выхода не было.

– Пожалуйста, пожалуйста, – со странной интонацией проговорил полковник. – Ну, Быкову ты, наверное, позвонишь чуть попозже. Пусть твой начальник поспит еще немного.

Воронцов поднялся из кресла, прошелся по кабинету, приблизился к фотографии на стене, где были сняты в обнимку двое военных и двое в гражданском.

– Знаешь, кто это? – спросил Воронцов не оборачиваясь.

– Нет, – ответил Антон и сделал попытку подняться, чтобы взглянуть на фото вблизи.

– Сиди, сиди! Это мой отец. Он захватил самый конец войны, был полон азарта и желания совершать подвиги. Очень, как потом рассказывал, переживал, что этих подвигов на его долю не хватит, что гитлеровцев разобьют без него. А потом он стал преподавателем, увлекся историей, и в частности историей войны. Это очень хорошо, что он был человеком именно того поколения, потому что хорошо знал все события того времени и сам его дух. И послевоенный тоже, и даже капиталистический.

– Вы это к чему, Андрей Павлович?

– А? – Воронцов обернулся к Антону и внимательно посмотрел на него. – К чему? А знаешь ли ты, Антон, почему мы выиграли войну?

– Какую, чеченскую?