Отпусти - это всего лишь слово

Намыл посуду, отдраил плиту и холодильник, сложил в пакеты бесчисленные горы мусора, приготовив на выброс. Даже сподобился помыть окно. Когда я спускался вниз, таща на себе два здоровенных мешка, кухня не то, что бы сверкала чистотой, это было просто нереально, но на неё хотя бы было возможно зайти. А я упрел как вол. 

Мусоропровод оказался забит под завязку, пришлось переть на улицу. Я прикинул расстояние до квартиры. Возвращаться за курткой было влом. Шанс замёрзнуть в марте добежав пятьдесят метров до бака и обратно в спортивной майке и джинсах, казался примерно на двадцаточку, так что поёжившись, я бодро трусанул вниз. 

Закинув пакеты рядом с баком, и не забыв потискать ошивающегося там кота, я довольный собой и жизнью ускорился к подъезду. А затем замедлился. Потому что прислонившись задницей к мотоциклу, повесив шлем на рога, у подъезда меня поджидал Вольх. 

- Здравствуй, Ник, - сказал он мягко, и по его глазам, я понял, что он меня сейчас убъёт. В его читалось ... отвращение, бешенство, выжженный пепел, тоска, боль, обида, скрученная пружина чего - то непонятного, но готового выпрямиться и ударить.

   Мне захотелось закрыться и убежать. Но не слишком ли часто я бегаю? Вот и пришла пора платить по счетам. Всё чем можно было сейчас заплатить, наверное, я уже заплатил, просто увидев этот взгляд. И от самого себя мне сделалось тошно и противно. И безразлично одновременно. 

В одну секунду Вольх выжег меня до тла, и наступила просто усталость. Вот такой вот он я Вольх. Такой как есть и ничем не приукрасишь. 

- Он ведь уже всё знает - вспомнил я. 

Остановился напротив, неловко переминаясь с ноги на ногу, холода не чувствовал. Наоборот, кинуло словно в кипяток. Даже вспотел, кажется. 

Кивнул в ответ на приветствие. Что говорить Вольху я не знал. Да и смысл теперь? Хотелось поскорее подняться и уйти в подъезд. Вот чего спрашивается он приехал. Посмотреть в мои бестыжие глаза? Посмотрел. Сказать какой я урод? Пусть скажет. Может ему от этого станет легче. Может отпиздить приехал. Тогда пусть пиздит и покончим с этим побыстрее. Смысла во всём остальном я не видел никакого. 

Глаза Вольха неторопливо изучали меня, сверху вниз и обратно, задержались на чёрной майке небрежно заправленной в джинсы, ремень был старый с оторванной пряжкой, держащейся на соплях. Сколько раз эту пряжку Вольх рвал и приделывал? Я бы выкинул, но не было у меня денег на новый ремень. А от Сани подарков я не принимал. Разве что вот самая большая уступка с Англией. Да и то наверное зря согласился. В глазах Вольха что - то дрогнуло, когда он уставился на ремень и приделанный к нему брелок. Память, которую я не мог выкинуть. Не захотел и не сказал Сане, откуда этот черепок. Сан бы просто не разрешил оставить. А сейчас. Наверное, в понимании Вольха я больше не имел права это хранить. 

Я молча снял брелок с пояса, отстегнул и протянул ладонь возвращая. Вольх не двигался, тогда я просто повесил его на ручку мотоцикла

- Извини! - повернулся и пошёл к дому.

- Никит, подожди. 

Я остановился, не поворачиваясь. Крутило. Ох как крутило то бля. И ладно бы крутило от любви невъебенной, от чувств каких - то... От самого себя крутило, острой мутью, тоской...Не мне с моим пиздлоблядством произносить фразу вроде

Блядь, ну нахуя ты мне душу рвёшь? Но вот именно в этот момент хотелось бы её сказать.

- Что теперь, совсем избегать меня будешь? Не общаться,- медленно спросил Вольх.

- Стыдно в глаза смотреть, - честно ответил. Реально честно так ответил.- Больно. 

Вот такой вот бля драматизм сопливый, и уёбищный по самые гланды. 

- Голимо это звучит Никит.

Мы начали говорить, говорили, а разговор, словно медленно вытаскивал образовавшуюся внутри поганую занозу. Словно Вольх подошёл сзади, и осторожно так пальцами, стал её вынимать неспеша, расшатывая разговором. И больно она как - то вынималась. Очень больно.