Отпусти любовь с улыбкой

– Нет, я на своих колёсах, – сказала я и мы простились. Сидя в своём не новом, но ухоженном Жигуле и видя, как Юра на своём явно новеньком, синим Рено улетал к своей зае, я невольно вспомнила слова одной старой песни: «Каким ты был – таким ты и остался, но ты и дорог мне такой». И верно, я поймала-таки себя на мысли, что я ещё люблю Юру и ничего не могу с этим сделать. Слегка всплакнув по своей любви давно минувших дней, я завела машину и поехала домой.

4

Наступившее утро было серым, пасмурным и прохладным. Нет, я бы, пожалуй, назвала его холодным, точно на дворе было не лето, а осень. Причём довольно конкретная – ветряная, прохладная и мокрая… И одна мысль, что мне и Машульке в этот холод и возможный дождь тащиться на работу, сводила меня с ума. Впрочем, дело не только в работе: мне ещё Каштанку надо было вывести. Но нечего делать: завела животное – будь добра ходить за ним! С неохотой выбравшись из кровати, я достала тёплый спортивный костюм, тёплую рубашку, чистое бельё и пошла в ванную. Увидев меня, Каштанка начала, было, радостно лаять, но я ей пригрозила:

– А ну тихо – а то Машку разбудишь! – собака, как мне показалось, слегка сконфузилась. Я потрепала её по шее и улыбнулась. – Ну ладно, я не сержусь. Подожди чуть-чуть, сейчас мамочка оденется и мы пойдём гулять.

Знаете, я иногда внутренне улыбалась себе, говоря собаке подобные фразы: скажем, «Сейчас мамочка тебя покормит» или «Иди ко мне, иди к мамочке!». Иной раз я мысленно крутила пальцем у виска и говорила себе: «Ты уже с ума свихнулась на почве материнства». Но в тоже время моё второе «я» мне говорило: «А что безумного в том, чтобы быть матерью даже для собаки и любить её с таким же теплом, как дитя? Ведь у неё тоже нет мамы и она так же одинока и нуждается в ласке, любви и заботе. А потом у Маши, хочешь не хочешь, а начинается своя жизнь – и тут уж ничего не поделаешь, как бы ты её ни обожала. Не прицепишь же девчонку к юбке и не будешь ей кричать, мол, «Я тебя никому не отдам»… Так ты и отношения с ней разрушишь, и сама дурой прослывёшь. Следовательно, можно попробовать быть матерью ещё кому-то. Хотя бы бездомной собаке».

Одевшись довольно скоро, я вышла из ванной, нацепила на собаку ошейник с поводком и мы пошли гулять. Ненастная погода даже Каштанке была не по нраву – и потому, сделав быстренько свои дела, она стала глядеть на меня умоляющим взглядом и также умоляюще скулить: «Пойдём домой – ведь холод собачий!». Мы пошли домой. Когда я отперла дверь – то поняла, что Маша встала и, вероятно, собирается в душ, так как свет в ванной горел.

– Маш, ты ещё не разделась? – спросила я, постучав в дверь.

– Секунду, тёть Тань! – послышалось оттуда. Дверь открылась – и возникла Маша, завёрнутая в полотенце.

– Извини, Машуля, что побеспокоила. Можно, я Каштанке лапы вымою и кормить её поведу?

– Давай я тебе помогу! – предложила Маша. – Я подержу Каштанку, а ты помоешь её лапы.

– Давай! – согласилась я и вместе мы быстренько вымыли нашу любимицу, за что я Маше сказала спасибо. – Если я нам омлет пожарю – будешь?

– Буду! – сказала Маша.

– Ну и хорошо! – сказала я и переключилась на Каштанку: – Давай-давай, иди на кухню и смущай девушку! – Маша рассмеялась. Но собака пошла, куда велели. – Маш, твоё бельё на трубе висит, – сказала я, вновь обращаясь к Маше и покидая ванную.

– А я вижу, спасибо, тётя Таня! – сказала Маша и закрыла дверь.

Пройдя на кухню, я сперва положила собаке поесть, а потом взялась за наш с Машей завтрак. Знаете, для меня омлет – не просто взбитые яйца с молоком, зажаренные в сковороде. Я люблю, когда в этой штуке есть помидорчик, немножко колбаски, всякой разной зеленушки и уж потом всё это дело заливается омлетной массой и в самом финале посыпается тёртым сыром. Впрочем, есть вариант натереть сыр в омлетную заготовку и после всё вместе влить в сковороду, но мне это меньше нравится. Да и сыр – компонент не обязательный и можно обойтись без него.

– Маша, кушать! – крикнула я в сторону ванной, раскладывая по тарелкам уже готовый омлет.

– Сейчас, тёть Тань! – отозвалась Маша. Вскоре она вышла, одетая и с завёрнутой в полотенце головой. – М-м! Как у тебя вкусно пахнет. Слушай, а у тебя фен есть? А то я его в ванной не увидела.

– А я его у себя храню, – ответила я.

– Ладно, в другой раз найдёшь! – сказала Маша. – А сейчас давай завтракать!

– Хорошо! – сказала я. – Ты пить что будешь?

– Молочка стаканчик можно? – спросила Маша.

– Конечно! – сказала я и налила нам обеим молока. Почему-то и самой молока тоже захотелось. За завтраком повторилась почти та же история, что и накануне за ужином: Маша была хмурая и ела по началу вяловато, хотя и сказала мне, что всё очень вкусно. Только причиной была погода за окном и мысль, что ей придётся топать на работу по этой погоде.

– Моя любимая! – воскликнула я. – Да я тебя отвезу! Только умоюсь, нарисую себе лицо и переоденусь. Дел на пять минут.

– А я помою посуду, – сказала, оживившись, Маша. Я согласилась. Ну надо же человеку дать хоть чем-то мне помочь!