Отпусти меня

Широко распахнутые глаза женщины сначала исказились от острого чувства вины, а затем зло сузились.

— Не тебе меня судить, — с шипением выдохнула она и стала рыться в своей элегантной сумочке.

Конечно не мне. Кто ж спорит.

На стол упало несколько купюр и блондинка, выпрямившись с легким высокомерием, произнесла:

— Удачи тебе. И не думай, — она невесело улыбнулась, словно знала больше, чем знаю я, — Что тебе все это даром выйдет.

Тоже мне новость! Мне вся эта история уже боком выходит. Включая сегодняшний разговор.

Ольга развернулась, торопливой походкой направилась по извилистой дорожке сквера и скрылась за поворотом, а я так и продолжала смотреть ей в след, бесцельно ковыряя вилкой в салате.

Странно, но если раньше я всегда жалела жену Владимира Ивановича, страдала от чувства вины, то теперь отпустило. Почему-то Ольга мне показалась его полным зеркальным отражением, претендующая на роль жертвы в этой идиотской мыльной опере.

Правду говорят: муж и жена одна сатана.

Я откидываюсь на спинку стула, делаю глоток крепкого кофе и думаю, что больше все в этой истории мне жалко господина Хрыкина, который рискует стать не любимым мужем, а рогоносцем.

***

В офис я попала уже ближе к четырем часам. Работать совершенно не хотелось. Из головы никак не хотел испаряться образ жены Владимира Ивановича. Мыли то и дело возвращались к ее последним словам.

Конечно же, я себя накрутила и от этого стала болеть голова. Порылась в сумке и нашла бутылку непочатую бутылочку с валерьянкой. От души накапала себе порцию, выпила и стала ждать, когда же чудесные капельки начнут действовать.

Не дождалась.

Зазвонил телефон по внутренней связи.

Поднимаю трубку и усталым голосом отвечаю:

— Да.

— Зайди. Немедленно, — слышится злой голос Владимира Ивановича.

Кладу трубку и тяжело поднимаюсь, по привычке бросая взгляд в зеркало.

Бледная, с потухшим от усталости взглядом, повисшими волосами. Неужели я ему нравлюсь такой?

В кабинете меня ждет пышущий едва сдерживаемой яростью начальник.

Что не ожидал заявления?

Да, я вся такая внезапная.

Чинно сажусь напротив него, отрешенно разглядывая картину у него за спиной. Успокаивает…

— Что это?!

Под нос мне ложится моя же писулька, уже подписанная Верой Ивановной.

— Заявление, — холодно отвечаю я.

— Я читать еще не разучился! — орет он.

Интересно, что его больше бесит: эта злосчастная бумажка или мой безучастный вид?

Владимир Иванович вскакивает со своего места и начинает метаться по собственному кабинету, как тигр в клетке.

— Зачем? Куда ты собралась?

Глупый вопрос. Он думает, что я ему что-то умное отвечу?

— Я не справляюсь со своими обязанностями. А другая работа для меня всегда найдется. Путь не так хорошо оплачиваемая, но зато менее нервная.

Он посмотрел на меня как на душевно больную и, немного подумав, выдал:

— Давай сделаем вид, что этого не было, — указывает пальцем на заявление, — Я прибавлю тебе зарплату.

Четно? Вечно голодная жадина внутри меня встрепенулась и отчаянно закивала, но тут же быстро сдулась, когда в сознании мелькнула картина недавнего зажимания на столе. Все это не стоит моего брака.

— Не надо, — выдавила я, решительно поднимаясь, я места, — Две недели я отработаю.

Я делаю два решительных шага, чтобы в одно мгновение перечеркнуть давнее, но не забытое прошлое, в которое, ей богу, не стоило возвращаться, но сильные мужские руки перехватывают, сжимают мигом поникшие плечи.

— Маша. Машенька. Что же ты делаешь, глупая, — шепчет он мне на ухо.

Теплое дыхание согревает затылок, и мурашки мгновенно разбегаются от эпицентра прикосновения.

Твою ж мать!

Ну, почему? Почему я так реагирую?

— Что мне сделать? Скажи, что мне сделать, что бы ты хотя бы улыбнулась мне…как раньше.

Горячая рука спускается по предплечью и плавно перемещается на живот, сминая легкую ткань летней блузы. Мышцы моментально напрягаются, и я давлюсь воздухом не в силах ответить.

И самое ужасное, что он чувствует мой ответный трепет.

Знает, что адреналин уже бродит в крови.

Я балансирую на краю.

Отчаянно хочется дикой кошкой вывернуться и ударить его. И чем больнее, тем лучше. Еще и еще.

А потом…

Впиться поцелуем в эти лживые губы, кусая их, чтобы потом в каком-то полубезумном экстазе думать, что он мой.

Был моим…раньше…

Впиваюсь ногтями в его руку, пытаясь отодрать от себя, и злобно шиплю сквозь зубы:

- Отцепись. Блузку помнешь.

Мгновение — ладонь чуть задерживается на талии и с явной неохотой отпускает.

Владимир Иванович смотрит на меня со снисходительной улыбкой. Словно я неразумное дитя, чьи действия он просчитал на десять шагов вперед.

- Ну, что ж, Мария Викторовна, отрабатывайте, — громко говорит он и театральным жестом предлагает мне идти, — Я передам ваше заявление кадровику.

А между строк мне слышится: «Машенька, ты попала еще на две недели…со мной»

Пулей вылетаю из кабинета.

Людочка удивленно хлопает глазами, пока я чуть подрагивающей рукой набираю в пластиковый стаканчик воды, с жадностью выпиваю и тут же набираю новый.

Иду к себе, на ходу оттягивая ворот блузки, будто от этого станет легче дышать.

Ни фига не легче!

Злюсь. На себя.