Отпусти меня завтра

Свободной рукой он схватил меня за шею, сжимая не больно, но вполне ощутимо. Я видела в его глазах отражение своей ненависти, что удваивалась, так ярко ощущалась теперь, как если бы ее можно было потрогать руками. Кирилл тяжело дышал, смотрел на меня так, словно хотел просверлить взглядом насквозь. Он желал меня убить – сейчас понимала это отчетливо. Наверное, тоже считал, что так ему будет проще. А будет ли?

Если честно, я бы попробовала. Попробовала, потому что терять нам обоим уже нечего.

– Я ненавижу тебя. Ненавижу… – каждое слово он буквально выплевывал, растягивал, смакуя. Это хуже, чем пощечина, хуже, чем удар в спину.

– Не так сильно, как я тебя. – старалась собрать остатки гордости, глядя на него свысока, что было трудно делать снизу вверх.

– Эгоистичная сука!

– Самовлюбленный мерзавец!

Поцелуи бывают разные. Этот – сносил разум напрочь, оставляя лишь одни голые инстинкты. Ярость пропитывала каждое касание, но его грубость не шла ни в какое сравнение с моей жестокостью. Я кусала его губы до крови, упиваясь ненавистью, упиваясь безумием. Он хотел меня напугать? Больше не боялась, а потому бесполезно. Просто надоело бояться. В голове будто что-то щелкнуло, выключилось, давая понимание того, что это именно ему следует меня опасаться.

Да, он был сильнее меня физически. Да, превосходил абсолютно во всем, но отец не сломал меня за три года, а значит, и Кириллу не удастся, как бы ни старался. Я уже приняла решение, и изменению оно не подлежит.

А это…

У всех есть свои маленькие слабости, правда?

Кирилл был моей слабостью. Да я этого и не отрицала. Зачем врать себе?

Мокрая насквозь одежда тряпьем падала вниз, а поцелуи становились все требовательнее. Не сопротивлялась. Наоборот, мне так сильно хотелось причинить ему боль, а потому его разъяренный рык слился с моим стоном удовольствия. Ногти мои впивались в его спину, наверняка оставляя не полосы, борозды, настоящие раны, из которых сочилась кровь. Она смешивалась с водой, окрашивая ее в розовый цвет, потому что я не играла, я не сдерживала себя. Я причиняла ему вред – осознанно, со всей силой, на какую была способна. Дайте мне в руки нож, и я нанесла бы раны, не задумываясь, потому что моя боль не шла ни в какое сравнение с его.

Моя боль была куда больше.

Одним рывком Кирилл прижал меня к себе, удерживая мои ягодицы. Теперь мы были почти одного роста, а потому я беспрепятственно могла впиться зубами в его шею, оставляя следы, которые вскоре наверняка окрасятся в синий цвет.

Раздирала его плечи, когда он вошел в меня – глубоко, без предупреждения, вонзаясь в самую плоть. Ударялась спиной о плитку, но не желала, чтобы останавливался. Боль напоминала, не давала забыться, не давала выдумывать новые иллюзии, в которых я жила всю свою жизнь. Хватит, достаточно.

– Ненавижу, ненавижу, ненавижу! – выговаривал он сквозь с силой сжатые зубы.

Кому он что доказывал? Наверное, себе. Изо всех сил старался убедить, но, видимо, не получалось. Эта мысль вызвала улыбку – широкую, злую, самодовольную. Я получала истинное наслаждение, понимая, что этот сильный мужчина беспомощен передо мной. Это невероятно льстило.

– Быстрее… – вырвалось у меня непроизвольно.

Подходила к самому пику. Лоно пульсировало, неконтролируемо сжималось. Уже не управляла собой, проваливаясь в вязкое марево. Воздуха не хватало. Жар прокатывался по коже, словно салют врываясь в затылок. В темноте сомкнутых век то и дело взрывались яркие золотистые вспышки. Мир пропал, испарился на несколько секунд, оглушая, выталкивая из собственного тела. Только огонь, только пожар, только уверенные толчки, что пронзали до самой глубины, только рык, что прокатывался по венам, вибрируя, сливаясь с моими затихающими стонами.

Мы так и продолжали стоять под холодными струями, остывая. Казалось, вода вокруг кипит, желая нас сварить, но облегчение постепенно ложилось на плечи, наполняя легкие кислородом, заново запуская сердце, что давно перестало биться. Прижимался лбом к моему лбу, все так же придерживая за ягодицы, а я… Я не хотела открывать глаза. Не хотела его видеть, потому что…

Нет, не стыдно. Просто не хотела его видеть.

Он меня гладил. Пальцы оглаживали мои плечи, спину, вырисовывали узоры, что никогда не останутся на коже. Жаль, что с сердца вода ничего смыть не может.

Кирилл молчал. Аккуратно спустив меня на ноги, бережно омывал мое тело шершавой губкой, не пропуская ни единого участка. Позволяла. Могла бы запротестовать, уйти, но позволяла. Кто там поймет эту женскую логику? Ее даже я понять была не способна.

Полотенце впитывало влагу, но на мужчину я по-прежнему не смотрела. Мне нечего было ему сказать. Поблагодарить? Не за что. Сказать, что ненавижу всем сердцем? Зачем? Я сказала уже намного больше.

– Оля… – не обернулась, когда полностью обнаженная выходила из ванной комнаты.