Отпусти мои крылья

— Пожалуйста, Мотылек… У меня на руках документы, подтверждающие что я не вредил твоим родным. Открыто следствие. Поверь, я никогда бы не стал вредить невинным людям. То, что касалось нас с тобой — одно. Но твоя семья… Я к этому непричастен. Виноват, да. Потому что опять слишком поздно заметил, что происходит за моей спиной. А ведь должен был… Но в тот момент все затмевала ярость.

— Я тебе не верю! На кого, интересно, свалить вину надеешься? — говорю с отчаянием. А сердце снова колотится от безумной надежды, чтобы эти слова правдой оказались.

— Ты же знаешь моего дядьку. Он нас развел. Сделал подставу с Соболевой. Думаешь, ему составило труда сделать еще одну?

— Но… все началось когда ты вернулся. И ты сказал — пожалеешь. После твоих слов все началось…

Ноги уже едва держат меня. Смотрю сверху вниз на Артура и понимаю, что вот-вот хлопнусь в обморок. Перед глазами все кружится. Я так привыкла считать его виноватым в своих проблемах. Это как-то уравновешивало наши поступки. Но если он невиновен — снова вылезал мой грех… И от этого было только хуже.

— А если бы тех слов не было? Ты не заподозрила бы меня в кознях?

— Да… наверное, заподозрила бы. Но тогда я могла сомневаться. Но все равно думала прежде всего на тебя, — признаю нехотя. — Неужели правда, снова твой дядя?

— Да. Но на этот раз он допрыгался. Им занялись вплотную, причем не только по твоему делу. Заявлений в полиции по факту коррупции на Димку уже пачка. Не отмоется. Да и денег нет у него. Все спустил, не умеет он зарабатывать, только на пакости тратить, да на развлечения свои. Только за твой дом у него сейчас есть сумма, очень приличная… Он успел его продать… Но мы обязательно вернем, чего бы это ни стоило.

— То есть, это Дмитрий подставил папу? И теперь дом наш продал?

— За бешеные деньги, — мрачно кивает Артур. — Покупатель неизвестен. Но это пока… Я все узнаю, клянусь.

— Зачем ты приехал сюда? — в который раз, едва слышно произношу самый волнующий меня вопрос. А у самой сердце вот-вот из грудной клетки выскочит.

— Не догадываешься? — так же тихо спрашивает Артур.

— Не представляю… — мотаю головой. Может и правда все финансовые неприятности нам твой дядя доставил. Но остальное… Твои ультиматумы…

— Знаю… Я урод. С катушек съехал, когда о твоей помолвке с итальянцем в газете прочитал. «Бывшая модель Скорос и Марио-как-его-там…»

— Это была наглая ложь! Даже не знаю кому понадобилось делать такое… Разве что опять дяде твоему. Мы с Марио лишь по-дружески общались.

— Ты его тогда в институт привела.

— Не знаю, что тебе сказать. Я много ошибок совершила. И понимаю, что словам моим не веришь. Так о чем нам разговаривать? Мы не только себе вред наносим. Но и родным, окружающим. Пусть даже ненамеренно… Нам нужно подальше быть друг от друга. Не судьба…

— Ты этого хочешь? — перебивает меня Артур. — Скажи. Только пожалуйста, раз в жизни скажи мне в лицо что чувствуешь! Я приехал за тобой в Грецию, потому что без тебя мне не жить. Если не простишь меня… Я все исправлю, Мотылек. Только дай шанс! Ты же любила меня. Я верну эту любовь, все искуплю. Не знаю как. Но готов на все. Скажи, что мне сделать — и я сделаю.

— Если попрошу оставить меня в покое?

— Ты правда этого хочешь? Я все сжег? Ни единого уголька не осталось?

— Не могу больше жить в этой ненависти, понимаешь? — вырывается у меня. Я бесконечно устала! Люблю тебя… но это только боль нам обоим приносит. Не могу так больше…

— Прошу, поверь еще один раз. Попробуем…

— Я боюсь… я трусиха… всегда была ею.

— Нет. Ты смелая. Сильная. Не сломалась, даже когда я совсем с катушек слетел.

— Неужели ты веришь что у нас есть шанс?

— Иначе и быть не может.

Его вера зажигает меня изнутри. И мотыльки, которых давно умершими считала, начинают снова биться внизу живота, щекотать крыльями. Требовать, умолять. Прими его. Откройся. Попробуй. Пусть даже не получится. Даже если совсем недолго вместе вам быть. Каждый день с любимым все равно этого стоит. Каждой слезинки. И раны. За счастье всегда надо платить. И вы заплатили, оба. Так много страдали. Столько ужасных ошибок. Но кто не совершал их, не ошибался, не страдал, тот и сладость заживления не познает.

Артур тянется ко мне, берет за руку и дергает на себя. Оказываюсь на его коленях, как ребенок зарываюсь лицом в его плечо. Растворяюсь в объятиях, забыв обо всем на свете. О подозрениях, разногласиях, о своей грязной и влажной одежде. Принцу, похоже тоже все равно на то, в чем я одета. Его губы касаются моих губ и я тону в нем. Чувствую как сильно он возбужден, его руки властно проходятся по моим бедрам, жадно сжимая. Издав приглушенный рык, Бурмистров заставляет меня обнять его за шею, его губы возвращаются к моим, касаясь медленно, изучающе. Чувствую, как ответное желание поднимается во мне, не менее сильное, отчаянное. Как бы ни извивалась в его объятиях, желая прижаться сильнее, все кажется недостаточным. Хочу почувствовать на себе тяжесть его тела. Меня охватывает нестерпимая жажда полного обладания им. Запускаю пальцы в белокурые волосы, притягиваю к себе его лицо, жадно целую…