Отпустите их

Исходя из собственных ценностей и опыта, а также общественных факторов 1980-х годов, которые мы рассмотрели выше, беби-бумеры стали играть более активную роль в жизни своих детей, постоянно присутствуя в их жизни и часто становясь для них самыми близкими друзьями. Это отличало их от собственных эмоционально отстраненных родителей, которые ни во что не вмешивались. Бумеры же стремились обеспечить детям нужный результат и становились их самыми горячими защитниками. Родители бумеров придерживались иерархии, структуры, авторитетов. Сами же бумеры бросали всему этому вызов, что привело к мощным изменениям в обществе, например сексуальной революции, появлению семей с двумя работающими родителями, резкому увеличению количества разводов и, может быть, появлению связанной с этим теории: важно не сколько времени мы проводим с детьми, а как мы его проводим[17]. Беби-бумеры, привыкшие выражать свое мнение и поступать по-своему, хотели любой ценой «быть в распоряжении» ребенка и продолжать испытывать систему на прочность — теперь уже от имени своих детей, зачастую становясь буфером между ними и системой и ее представителями. Даже когда их дети выросли.

Если смотреть на краткосрочные результаты, такой активный стиль воспитания дает выигрыш в виде безопасности, дополнительных возможностей и гарантированных результатов. Генерал Макартур тоже стал лучшим в классе выпускником Вест-Пойнта, поэтому этот подход к воспитанию, видимо, во многих важных аспектах работает. Из-за этого к 2000 году он стал не исключением, а правилом. По стопам бумеров пошло мое поколение Х (с 1965-го по 1980 год), а затем и поколение миллениума (1980–2000 годы рождения). Беби-бумеры сейчас уже дедушки и бабушки. Хорошо ли, плохо ли, но они внесли большой вклад в развитие нашего общества, и их влияние на воспитание детей может сохраняться еще долго после того, как они покинут этот мир.

Что в итоге?

Очевидно, что родители активнее участвуют в жизни детей из любви — безусловно хорошего чувства. Но к моменту, когда я в 2012 году уходила с поста декана, мне приходилось общаться не только с колоссальным количеством родителей, но и со студентами, которые, похоже, все больше — до какой-то болезненной степени — полагались на папу с мамой. Я начала беспокоиться, что эти «дети» (так стали называть студентов) не до конца сформировались как личности. Они словно искали глазами родителей и казались какими-то незавершенными, экзистенциально бессильными.

О беби-бумерах можно сказать очень много теплых слов. Они участвовали в войне во Вьетнаме и усомнились в ее справедливости, они посвятили жизнь борьбе за высокие гражданские права и свободы, были мотором величайшего экономического роста в истории США. Но, может быть, их «я» было настолько переплетено с достижениями их детей, что им казалось, что все рассыплется, если дети не будут соответствовать ожиданиям?[18] Может быть, кто-то из этих родителей зашел в своих желаниях и потребностях так далеко, что лишил собственных детей шансов развить важнейшую психологическую черту — «самоэффективность», которую видный психолог Альберт Бандура[19] определяет как «веру человека в свою способность составить и выполнить план действий, необходимый, чтобы справиться с предполагаемыми ситуациями»?[20] Чувствуется какая-то ирония судьбы. Может быть, беби-бумеры, эти поборники самосовершенствования, сделали для своих детей так много, что украли у них шанс поверить в собственное «я».

Или озабоченность безопасностью, сосредоточенность на достижениях в учебе, стимуляция самооценки, расписанное до мелочей детство, которые с середины 1980-х годов распространились и стали нормой во многих сообществах, лишили детей возможности стать здоровыми взрослыми? Что станет с молодыми людьми, которые на бумаге выглядят успешными, но плохо умеют выживать в мире без постоянного вмешательства родителей? Как будет смотреть на реальный мир человек, с детства привыкший, что его постоянно хвалят и решают за него все проблемы? Не слишком ли поздно таким людям ощутить жажду ответственности за собственную жизнь? Смогут ли они в какой-то момент перестать считать себя детьми и осмелятся ли требовать взрослого статуса? Если нет, то что станет с обществом, состоящим из таких «взрослых»? Эти вопросы не давали мне покоя и подтолкнули написать эту книгу.