Отпустите их

Давайте посмотрим на эти данные шире. В 2014 году население США составляло примерно 318 миллионов человек, 74 миллиона из которых были детьми. Если 115 детей из них оказались жертвами стереотипных похищений и 40 процентов из похищенных были убиты, получается бесконечно малая доля: незнакомцы виновны в похищении одной сотой процента всех пропавших детей[28]. Остальные 99,99 процента заявленных исчезновений — это ложные сообщения, дети, которых забирали члены семьи, которые сбегали из дома или их из дома выгоняли (родственники не хотели их возвращения). То, что пропадает все больше детей и что большинство пропавших похищают незнакомцы, — просто миф.

Конечно, серьезный вред ребенку — это всегда невыразимая трагедия, и маньяки действительно существуют, хотя большинство из них на момент совершения преступления знакомы с жертвой. Но если шанс, что ребенок погибнет от руки чужака, — один из миллиона, почему в повседневной жизни мы исходим из этого, принимая решения в отношении его перемещений? Как в 2006 году сообщалось в Palm Beach Post, за год у ребенка больше шансов попасть под лошадь (1 из 297 000), погибнуть на молодежном футболе (1 из 78 260) или на пассажирском сиденье автомобиля (1 из 17 625)[29]. Надо проявить дальновидность и научить детей законам улицы, а также тому, что лучше ходить с другом, а не в одиночку, и уметь отличать плохих незнакомцев от подавляющего большинства хороших. Если не дать ребенку научиться ориентироваться в мире за пределами лужайки перед домом, это отразится на нем в будущем: на улице он будет чувствовать страх, смущение, растерянность и недоумение.

Конечно, я тоже боюсь. Хотя я знакома с этими данными и знаю правду, мифу об опасности незнакомцев поддалась и я. Помню, как Сойер первый раз возвращался от друга. Ему к тому моменту исполнилось, по-моему, десять, на улице были сумерки, и идти предстояло максимум минут десять по благополучному, спокойному району. Даже осознавая, что страхи сильно раздуты, даже понимая важность воспитания в ребенке независимости, я чувствовала, как колотится сердце, и пришлось очень постараться, чтобы сосредоточиться на чем-то другом несколько минут, пока мой мальчик не добрался до дома.

В мире происходят ужасные вещи. Но так было всегда, и сегодня неприятности статистически менее вероятны, чем в предыдущие десятилетия. Тем не менее мы слышим плохие новости сразу, где бы они ни произошли. У нас включается эволюционная реакция «бей или беги», но бежать никуда не надо, поэтому организм остается в повышенной готовности.

Эволюционный биолог Роберт Сапольски — специалист по стрессу у человека. В книге Why Zebras Don’t Get Ulcers: A Guide to Stress, Stress Related Diseases, and Coping[30], которая выдержала уже три издания, он объясняет, почему вреден страх перед неприятностями, которые всего лишь могут произойти.

Если стрессовая реакция активировалась из страха перед опасностью, которая оказалась реальной, можно себя поздравить: когнитивный навык помог вовремя мобилизовать защиту. Предупреждающая защита может быть довольно эффективной, поскольку стрессовые реакции во многом подготовительные. Однако если человек переходит в состояние физиологического волнения и активирует стрессовую реакцию вообще без повода или из-за того, с чем все равно ничего не поделаешь, это называется тревожностью, неврозом, паранойей, излишней враждебностью и так далее.

Таким образом, стрессовая реакция может быть мобилизована не только в ответ на физические или психологические атаки, но и в ожидании их. Больше всего удивляет именно всеобъемлющий характер стрессовой реакции: физиологическая система активируется не только всеми видами физических неприятностей, но и самой мыслью о них[31].

Круглосуточный доступ к потоку новостей со всего мира появился сравнительно недавно, и человеческий организм еще к нему не приспособился. Переизбыток информации действительно существует.

Криминализация обычного поведения