Отрава для сердца моего

– Я не буду говорить, что совсем уж целомудренна, – сказала Ясна, с трудом выталкивая слова из пересохшего горла, – потому, что у нас с Аруаном были не совсем невинные поцелуи и объятия.

Коротко глянув на Амьера, она увидела его ухмылку, перевела взгляд на Аруана, он, опустив голову, обреченно ею качал. Он сдался и уверен в поражении! Ну, нет, она еще не все сказала! Прокашлявшись, Ясна продолжила ясным, звонким голосом:

– Но обвинять меня в измене муж не может. Все это было до того, как меня выдали замуж за Амьера.

– Все это слова, – сказал один из судей, – ваш отец подтвердил, что Аруан бывал в вашем поместье. И у Амьера, и у вас не проявились брачные татуировки, а это возможно только если жена отдалась не мужу после обряда бракосочетания, а другому.

– А как они могут проявиться, если, как я поняла, это происходит после того, как супруги проведут вместе брачную ночь. Но Амьер не исполнил свой супружеский долг до конца.

– Как это? – удивился другой судья.

– Он не лишил меня девственности.

– Конечно, это до меня сделал Аруан, – выкрикнул злобно Амьер.

В зале послышались смешки и негромкие разговоры.

– Нет, Аруан этого не делал, у нас с ним никогда ничего кроме поцелуев и объятий не было, – спокойно ответила Ясна, глядя на Амьера, – и ты истерзал мое тело, но не лишил невинности.

– Вы хотите сказать, что вы – девственница? – спросил судья среди полнейшей тишины, установившейся в зале.

Все в зале замерли, уставившись на девушку.

– Да, я девственница до сих пор, – сказала Ясна твердо.

Девушку должны бы смущать такие вопросы и ее ответы в присутствии стольких посторонних людей. Но на кону стояла ее и Аруана жизнь, и поэтому было не до смущения.

Амьер вскочил с места и выкрикнул:

– Ты лжешь! Это несложно проверить!

– Лжешь ты, а я согласна на осмотр меня лекарем, чтобы доказать свою невиновность.

Шум в зале возобновился.

– Нет, этого просто не может быть, – яростно произнес Амьер, садясь на место.

Судьи посовещавшись, решили вызвать лекаря.

Амьер мрачно наблюдал за тем, как уводят Ясну для осмотра. В зале все явно оживились, некоторые бросали на него сочувствующие взгляды, но в основном злорадные. Обводя взором зал, он наткнулся на Аруана. Но в глазах мальчишки горело не торжество и злорадство, как было бы ожидаемо. Нет, там плескался страх и Амьер знал за кого он боится. Амьер зло ощерился – да, ты прав, мальчик, твоей подружке не поздоровится в моих руках теперь, да и до тебя я все же доберусь. Взгляд Аруана стал умоляющим. Какие же у тебя выразительные глазки, мальчик! Может за это тебя любит Ясна?

Амьера разрывали противоречивые чувства. Увидев Ясну в дверях, такую растерянную, беззащитную, с блестящими глазами от непролитых слез, он ощутил полынную горечь сожаления от того, что делает с ней. И еще одно едкое чувство примешалось. Жалость к девушке? Но все это исчезло, когда он увидел ее взгляд, наполненный страхом. Не за себя, а за этого мальчишку Аруана! Она сделала шаг в сторону клетки и его затопила ярость. А, может, ревность? Ему захотелось разорвать мальчишку голыми руками, а ее наказать за этот взгляд, полный страха и жалости, предназначенный не ему. Нет, он не хотел ее жалости, вот, это точно нет, это мерзко, когда женщина жалеет мужчину. А что же он хотел бы? Но для него у нее нашлась только ненависть. Терзая ее, он рассчитывал, что она станет его бояться и ненавидеть, и что за утешением кинется к Аруану. Ему нужна была ее измена, как бы его не коробило от этого. Так почему же ее ненависть к нему и ее любовь к этому мальчишке так задевают его? Но теперь, когда она утверждает, что никогда не делила постель с Аруаном (вот интересно, как так получилось, ведь он чуть ли не сам лично присутствовал при дефлорации?), внутри разлилось терпкое удовлетворение – она чиста! Ну, может, не совсем чиста, все же поцелуи и объятия первым получил не он, и еще – он прекрасно знал, что можно сделать с женщиной, не лишая ее девственности, вот только после этого назвать ее чистой и невинной уже нельзя. И все же то, что она до сих пор девственница, в какой-то мере, тешило его уязвленное мужское самолюбие. Но к этому чувству примешивалась злость – суд он, по всей видимости, проиграет и главой клана вряд ли станет. Стоит ли эта девушка того? Он же уже решил, что пожертвует ею, чтобы добиться своего. А что теперь? Ясна нарушила его планы, теперь ее и Аруана, если она сказала правду, оправдают и он вряд ли получит то, что хотел. То, что он выставил себя лжецом, не беспокоило. Она не волеронка, и его рвение любым способом избавиться от такой навязанной жены будет понято и, скорее всего, оправдано. Все же стремление Владыки женить волеронов на человеческих женщинах вызывало недовольство. На открытое неповиновение не решались, но одобряли все, что помогало избежать такой женитьбы.