Отрави меня собой (СИ)

— Ну, знакомь нас, — прищурился Вадик, разглядывая карапуза и подставляя тому палец. А после завис, когда ребенок улыбнулся ему четырьмя верхними и четырьмя нижними зубками и так уцепился за предложенную опору, что Вадик думал — перелом пальца ему гарантирован. — Ого, такой же медведь, как ты, Лавр.

— Ребята, это Лавров Станислав Артёмович, — гордо выпятив грудь, ответствовал Лавр.

— Боже, какой важный! — смешок сорвался с губ Бори.

Стас заливисто загулил и потянул ручонки к Вадику. У того отвисла челюсть, когда Лавров без сомнений сунул ему сына.

— Ты это специально, да, Лавр? — только и спросил он, опасаясь дышать и напрягая мышцы всего тела, только чтобы не уронить драгоценную ношу.

— Что специально? — невинно приподняв брови, поинтересовался Артём.

— Такого пацана классного забацал, — восторженно подпел ему Саня и ойкнул, стоило крепким ручонкам ребенка ухватить того за мочку уха.

— Я тоже хочу, — неожиданно засопел Боря.

Парни удивленно вытаращились на друга.

— Я вот еще о дочке мечтаю, — протянул Артём.

— Так зачем же дело стало? — спросил Саня.

— За мной.

От интонации голоса Оли Артёму как всегда стало тепло за грудиной.

— Мама! — Стас вытянул ручонку в сторону мамы и заерзал.

Вадик осторожно поставил мальчика на ножки, и тот уверенно потопал навстречу маминым рукам. Вадик сглотнул, сбрасывая наваждение. Неужели эта сияющая каким-то внутренним светом та барменша, в которую по уши втрескался Лавр? Да, это определенно она — Ольга Медведева, в замужестве — Лаврова. Надо признать, выглядели эти двое, словно две половинки одного целого, потому что казалось, говорили они и глазами, и душами, и сердцами. Зависть и чувство тоски шевельнулись в Вадиме.

— Привет, ребята, — поздоровалась Оля и подхватила задорно захохотавшего Стаса на руки. — Тём, ты чего в дом гостей не зовешь?

Артём, завороженно наблюдавший за женой, очнулся и кивнул, приглашая друзей в дом. Оля уже скрылась где-то на кухне вместе с сыном и что-то тихонько ему рассказывала. Парни с интересом осматривали жилище Лавра и уже в светлой гостиной выразили свое мнение.

— У тебя тут отпадно, — заявил Саня.

— Ничего особенного, — пожал плечами Артём. — Никаких новомодных наворотов. Всё предельно просто и…

— Уютно, — закивал головой Вадик.

— Моя холодная берлога только для одиночки и сойдет. А у тебя тепло, дружище, — сказал Борис.

— А ты про отопление, не слышал что ли? — спросил Лавр, насмешливо приподняв бровь. — Кажется, общедоступная услуга.

— Он не про это! — взъерепенился Вадик.

— Да я понял, понял, — буркнул Артём. — Совсем шутки разучились воспринимать.

— Ну и как тебе жизнь в роли мужа и папы? — спросил Саня.

Через открытые створки дверей Артём наблюдал, как Оля быстро накрывала большой круглый стол в огромной кухне, служившей еще и столовой.

— Не знаю, как раньше жил без них, — проронил он.

— По виду, так не очень-то и страдал, — долетел смеющийся голос жены, таящий в себе настоящую провокацию.

Артём улыбнулся, уже рисуя в своем воображении способы, отомстить отраве, не утерявшей остроту языка, но охотно демонстрирующей ему каждый день свою нежность, заботу и любовь.

— Я тебе позже покажу, как я страдал, — многообещающе ответил он ей.

— Постыдился бы! Люди же кругом. Друзья твои к тому же, — укорила она его, даже глазом не моргнув.

Парни понимающе переглянулись.

— Весело у вас, — протянул с нотками зависти Боря.

— Всегда так? — склонился вперед Саня.

— А то ж! — отозвалась Ольга. — Ребята, прошу за стол.

Пока они рассаживались, Оля усадила сына в детский высокий стул и тоже подкатила его к столу, расположив между Артёмом и собой.

Артём с удовольствием окунулся в неспешный и веселый разговор с друзьями. Парни вспоминали дни своего знакомства, учебы и совместного отдыха. Оля занималась Стасом, следя чтобы у ребят всего хватало, и невольно засматривалась на мужа. Встречалась с его серо-голубыми глазами и улыбалась, понимая, что ни разу не ошиблась в Артёме. Конечно, не всё их жизни было идеально и безоблачно на первых порах. Бывали и ссоры, да такие, что Тёма, выскакивая на улицу, громко хлопая дверью, а Оля надувалась и замыкалась в себе. Они могли не разговаривать по нескольку дней. Однако, потом находили в себе силы и мудрость переступить через обиду и свою гордыню, чтобы поговорить и уладить возникшую проблему и не накалять обстановку. Впоследствии они научились слышать друг друга, чтобы ситуаций, которые могли бы выйти из-под контроля, не случалось. И впредь все их решения принимались исключительно совместно, что не могло не радовать Олю. Но что бы ни случилось, Оля никогда не сомневалась в любви и преданности Артёма Лаврова. А потому в трудных ситуациях, связанных с работой и не только, ее долгом и, прежде всего стремлением, оставалось желание помогать ему при любых раскладах, быть ему опорой и отрадой. Ведь Артём стал смыслом ее жизни, надежным плечом и верным другом, которому можно было всё рассказать и быть уверенной, что он в обиду не даст.