Отравители змей

- Нет людей, нет человеков на земле... только призраки бездушные...

- Бездушные...

- Подложное человечество расплодилось...

-... плодилось...

-... и вершит свою подложную правду...

-... ду...

- Кому что, Анестезийка, а мне за правду и матери родной не жалко...

-... алко...

- Себя вот тоже - на заклание отдал...

-... ал...

- И - ничего... ни о чем не жалею...

-... лею..

- Хочется сказать напоследок... что-то неожиданное, нетривиальное, что-то вечное...

-... ечное...

Умирающий беззвучно плачет; плачет Анестезия, непредсказуемая. Всплакнул бы Курицын, когда бы не имел на тот момент более кропотливого занятия - его аж мутило от ядовитой сладости во рту, а из кофейника уже поступала гуща, и надо было сплюнуть этот комок, но это означало бы по меньшей мере на время удалиться из комнаты, что, в свою очередь, означало бы вопиющую бестактность по отношению к недоумершему и его опекунше, расходовавшей на опеку последние силы.

- Опять мне мнится тень задухи...- с мучительным удивлением речет недоумерший.- Глуха, как полночь, и безбрежна...

- И тихо смотрят друг на друга,- подхватывает Анестезия.- По-товарищески и нежно...

- Стих пошел, и хорошо пошел,- удивляется недоумерший.- Я уж и не чаял, но Боги вновь заговорили, слова их мерны и просты, последней пищей: или-или,встречают вечный пост они... лучше будет: "последней пищей: или-или,- наводят к Вечности мосты"?.. Мосты, посты, хвосты... м-да, поискать надо, не вдруг строка ложится... я ведь в искусстве - не Моцарт, я, Анестезийка,- Сальери. Раб лампы, все своим трудом, в поте лица и мыслей... Поддоны тьмы и днища света кладут охотничьи костры... предначертания звезды - узрит упавшая комета... ничего?

- Ничего,- соглашается своенравная.- Вашему таланту цены не сложишь, а вы умирать затеяли.

- Hе затеял, а так получилось,- грустит недоумерший.- Есть еще пара мгновений... Ты, Аниста, потом... когда уже мать сыра земля меня примет... ты потом дурного про меня не слушай, не верь дурному... и Курицыну своему подскажи, чтоб не верил... Васьпану этому мифическому, его подлизам... Запомните меня так: все мы - по-своему симпатичные люди, хоть Моцарты, хоть Сальери... Что в природе существует - ею же и произведено, ее же продукт... значит, так ей и надо, что хотела, то и получила, какая ехала - таких и встретила... да не судимы будем... Легионы нас! - вдруг рявкнул Отстоякин и опять померк, бормоча:

И черепашку не оставь,

Она - дитя Творца, как все мы...

Дай влаги ей

И дай кормиться,

А посягателей - гони,

Ты ей защита и опора...

От табака и винного кошмара,

От пива и селедочных костей

Чем люди травят в забытьи рассудка...

От посягательств тех, кто и шкатулку

Из панциря, не ведавшего лиха,

Готов устроить на продажу снобам...

Пускай подавятся от смрада устремлений

Те, кто лелеял этот смрад в себе!

О, нищие, беспочвенные души!

Когда бы приоткрылся глаз Творца,

Он был бы поражен своим твореньем

И удручен к тому же. А теперь

Ты створки распахни, о друг любезный,

Хочу я солнечного эликсира каплю,

Или глоток, коли судьба отпустит...

- Отпустит, не отпустит - эко диво,- говорит Анестезия.- Я отворю и напою тебя... Курицын, окно открой...-Владлен Купидонович пытается стать на ноги, но он так долго сидел на корточках, что ноги совсем не повинуются его желанию,он оказывается неспособным даже привстать, не то что идти к окну и отворять его. Курицын барахтается в воздухе, никуда не продвигаясь, и слышит неугомонного недоумершего Отстоякина: разрежьте мне резинку на трусах,- просит тот,- знали бы вы, как жмет, как душит, но резать, видно, нечем, режущего предмета нет, и рвущего, и рубящего, только колющие в неограниченном количестве, иглы, иглы со всех сторон, они меня доконают, Аниста, прикажи Владлену, пусть перегрызет резинку, пусть освободит меня, облегчит мою участь, пусть сделает хоть что-нибудь, снимет с себя хоть крупицу греха великого, не убий, Валентин, не убий, потом уже - все остальное, остальное приложится, только не убий сперва... нашли кого просить, нашли с кем связываться,- слышит Курицын непредсказуемую,- ему хоть кол на голове теши, хоть два кола, а хоть и все четыре, его хоть под лед опусти, на нем хоть кострище раскладывай, с него - как с гуся вода, на него где сядешь - там и слезешь, оставьте, Постулат Антрекотович, с ним каши не сваришь, он - как физический вакуум, который я всю жизнь пытаюсь заполнить, сил моих на него не хватает, оставайтесь, удочерите матрешек, купите бра и пододеяльник, заживем припеваючи, долго и счастливо, и умрем в один день, а Курицын пусть как хочет, если ему все нипочем, если все для него - мурахи и черви, пусть уматывает отсюда, берет свою повестку и уматывает, деваться ему все равно теперь некуда, умотает как миленький, комната номер семь, там-то ему рога пообломают, там ему объяснят, где мед - а где служба, уже и звоночек послышался, пусть теперь спросит, по ком звонит будильник, да-да, Владлен, он всегда звонит по тебе...

VII. Постель иглы